Анастасия Попова - В огнях майдана

— Это не совсем хорошая шутка! — От её слов я побледнела, а руки невольно вцепились в самое дорогое, что было у меня в ту минуту — моего Колю. Но я попыталась успокоиться. — Мне кажется, в этих мелких забастовках нет ничего страшного. Просто люди устали от безденежья и нищеты.

— Ты в некотором роде права. Страшного ничего нет, если это ни кому не выгодно. Но если у более сильного есть выгода потопить немощного и слабого, что помешает ему это сделать? Во рту у бедняка кроха, с тысячи крох — каравай, а с миллиона … — И тут она замолчала, за дверью послышались посторонние шорохи… По моему телу пробежала дрожь. Холодный пот выступил на висках.

Дверь нашей кельи распахнулась, в купе заглянул незнакомый силуэт от яркого света, ворвавшегося вместе с фигурой, её черты размыла игра теней, не возможно было разобрать, была ли это женщина или мужчина. Оно обвело купе взглядом, и не произнеся ни слова с силой захлопнула дверь. От неожиданности я вздрогнула. Моя попутчица сделала многозначительный жест, из которого мне стало всё понятно. В памяти тут же всплыли недавно произнесённые в этой келье слова «В этой стране везде уши». Но Наташу этот акт бесцеремонности, ни сколько не смутил. Слова продолжали лить с её уст неудержимым потоком, только ещё более приглушённо. Казалось его уже не остановить. Возбуждение и негодование кипело в её душе.

— Один гривен с одного дурака — это грош, а с миллиона — уже капитал. — Постепенно я стала понимать её изречения, ещё недавно казавшиеся мне непонятными загадками.

— Ну, тогда эти люди правы, они отстаивают свои интересы.

— Если бы это было правдой… — её глаза наполнила необъяснимая печаль, и даже приглушённый свет не мог скрыть блеска слёз на её глазах. — Пусти в стадо баранов одного волка в овечьей шкуре и всё стадо будет жить по его законам, то же самое и с толпой, причём ей управлять намного проще, у неё свой коллективный разум и свои законы.

— Вроде, кто не с нами, тот против нас?

— Вот именно, ты начинаешь меня понимать — её глаза блеснули, а на обескровленном бледном лице промелькнула улыбка.

— Но если всё так, как вы говорите, то почему вы не уедите?

— Куда? Если бы мне было куда ехать, я бы уже неслась на всех парах подхватив детей в охапку… — тут она умолкла, голубые глаза превратились в два безжизненных кристалла. — Но, я должна похоронить мужа. Это мой долг.

— Господи, простите. — В ту минуты я и подумать не могла, что безобидная политическая болтовня может разбередить такую рану.

— Ничего, моя хорошая, я уже почти смирилась с этой мыслью. — Глаза её совсем поблекли и опустели, они казались опустошенным сосудом, из которого по капле вытекала жизнь. — Боюсь только одного, увижу его и не смогу жить дальше.

Сражённая её болью, я опустила глаза. Коля безмятежно спал на моих коленях, как я была рада, что он не слышит этого. Мой глаза кочевали по любимым чертам, а руки охраняли его сладкий сон, обнимая широкие плечи. Колени затекли, но я не решалась пошевелить ими, боясь нарушить его покой так горячо охраняемый мной. Но тишина, невольно возникшая, ещё больше терзала мою душу.

— Наверное, очень тяжело терять любимого… — Это не было вопросом и мы обе это поняли. Я на миг представила себя на её месте. Что бы делала я, потеряв того, кто дороже жизни, но слова произнесённые этой хрупкой женщины со стальным стержнем внутри, заставил меня пересмотреть моё понимание слова потерять…

— Я его ещё не потеряла. — Глаза Наташи наполнились слезами. — Он ещё жив в моём сердце. — Не сговариваясь мы опустили глаза на Колю. — Берегите его.

— Постараюсь. — Дав это обещание, я с головой ушла в свои мысли. Раньше я не задумывалась и даже не могла предположить, что человек жив не только когда существует, он может жить и в нашем сердце и в нашей памяти и даже на пожелтевших от времени листах старинных книг. Оказалось, существуя сами по себе мы не значим ничего, просто биомасса находящаяся в пространстве в определённое время, а вот наши поступки, наши действия, сами того не замечая мы каждый день творим историю, запечатлённую в фрагментах памяти друзей, любимых, да и просто незнакомых людей. Мы живём в мире, но и в нас живёт целый мир.

Глаза слипались под убаюкивающий говор железных сапог, казалось, они перешёптывались вместо нас, а мы молчали. За окном уже отчётливо различались силуэты проплывающего мимо пейзажа, освещённого первыми рассветными бликами, победно пробивающимися через толщу тьмы.