Фаддей Булгарин - Димитрий Самозванец [litres]

Столы накрыты были в двух больших залах. В первой для панов знатнейших и для дам; в другой для низшей шляхты. Пока разносили водку и закуски, молодые мужчины увивались вокруг дам в гостиной комнате. Мнишех собрал в своем доме множество красавиц для привлечения молодых панов на свою сторону. Дамы возбуждали в воинственном юношестве охоту к славе и просили их завоевать престол Московский для подруги их, панны Марины, обещая приехать с нею в Москву. Многие надеялись, что не одна свадьба царя Московского совершится в древней столице России, и собирались на войну, как на радость. Особенно в этот день польские красавицы старались превзойти одна другую богатством нарядов. Почти все девицы были в шпенсерах [265]венгерского покроя, опушенных соболями, и в исподнем коротком платье из золотой и серебряной восточной парчи, вышитой шелками. Волосы заплетены были у них в косы, которые ниспадали по плечам и обвивались вокруг головы. Жемчужные и алмазные нитки переплетены были в волосах. Шею и грудь украшали ожерелья и цепи с алмазами и цветными камнями. На ногах имели они сафьяновые полусапожки, окованные серебром и золотом. Некоторые девицы, в том числе и Марина Мнишех, были в длинном французском платье и имели на голове богатое украшение из золота и алмазов. Замужние женщины были также во французских робронах [266]и в чепцах из дорогих фламандских кружев. Некоторые старухи еще носили одежду старинного покроя, длинную парчовую кофту и шапочку, опушенную соболями и вышитую жемчугом.

В главной зале были хоры, где помещались музыканты, трубачи и певчие из мальчиков под руководством итальянского музыканта. Когда заиграли польский танец, Лжедимитрий взял под руку нареченную свою тещу, канцлер Сапега панну Марину, каждый пан предложил руку даме, и все пошли в столовую. Дамы сели вместе за одним столом. Лжедимитрий не хотел сесть за особый стол и занял первое место за общим столом между Сапегою и кардиналом. Прочие гости поместились по званию и достоинству, за этим наблюдал строго хозяин. Некоторые молодые люди из знатных фамилий вовсе не хотели садиться и взялись услуживать дамам. Хрущов, Хрипуновы и еще несколько новоприбывших русских дворян никак не соглашались сесть за один стол с тем, кого они почитали своим царем, говоря, что это неприлично. Но Лжедимитрий повелел им последовать обычаю гостеприимства своих союзников, сказав:

— В России мы станем жить по-своему, а здесь должно следовать пословице: «На чьем возу едешь, тому и песенку пой».

Столы [267]уставлены были серебряною вызолоченною посудой с разными яствами. Паштеты были вызолочены, и на тесте их находились изображения той дичи, которая была в средине. Изображения сии сделаны были из перьев или шерсти, наклеенных на позолоте. Жареные птицы, зайцы и малые барашки стояли, как живые, на проволочных подставках. Жидкие блюда покрыты были серебряными раззолоченными крышками с гербом Мнишеха. Посреди главного стола стоял серебряный бочонок с золотыми обручами, на котором сидел Бахус, литый из чистого золота [268]. Пирожное, вышиною в два и три локтя, возвышалось в виде пирамид, башен и кораблей, было раззолочено и расписано разными красками. Перед каждым собеседником стояла серебряная тарелка, прикрытая небольшою салфеткою, серебряная кружка с пивом, серебряная же фляга с дорогим вином и несколько стеклянных бокалов. Возле тарелки лежала одна ложка, ножей и вилок не было вовсе: каждый гость обязан был приносить их с собою. В конце столовой залы возвышались огромные дубовые шкафы и столы, на которых стояли тарелки и блюда в кострах [269]вышиною в рост человека; а в шкафах были чаши, бокалы, кубки раззолоченные и с дорогими каменьями. Это место обведено было перилами, за которые не позволено было никому входить, кроме слуг, для того назначенных.

Прежде нежели начали раздавать кушанья, слуги обошли кругом столов с золотыми умывальницами и полотенцами. Гости умыли руки; кардинал прочел молитву, благословил яства, и тогда уже началось пиршество.

Хрущову и другим новоприбывшим русским не весьма нравились польские отборные яствы. Первую похлебку подали только для вида: ее никто почти не тронул. За нею стали разносить разные вареные мяса, плававшие в жидких соусах, которых было только четыре рода в польской кухне: желтый из шафрана, черный из слив, серый из тертого луку и красный из вишен. Русским более пришли по вкусу кислая капуста с ветчиной, пшенная каша, горох с ветчинным салом и клецки гречневые с маковым молоком. Это были любимые польские кушанья, без которых не мог обойтись никакой пир. Рыбы приготовлены были с вином, оливковым маслом, изюмом, лимонами и разными пряными кореньями. Жарких было несколько десятков — из дичи и домашних птиц. После сытных кушаньев подали лакомства: сыр, сметану, плоды, варенья, сахарные закуски и пирожное. Во время обеда гости ничего не пили, кроме пива из больших серебряных кружек, в которые клали сухари из черного хлеба, напитанные оливковым маслом. Гость брал полную тарелку с каждого блюда и, покушав, отдавал стоявшему за креслами своему слуге, который, удаляясь в угол, ел тут же, громко разговаривая с товарищами и пошучивая на счет господ. От этих разговоров в столовой зале был такой шум, что почти заглушал музыку и пение [270]. За дамским столом было более порядка. Вежливые прислужники почитали за счастье есть с одной тарелки с красавицею и забавляли милых собеседниц нежностями и приятною беседой.