Владимир Чистополов - Йошкар-Ола – не Ницца, зима здесь дольше длится

Рядом с нашим домом тянулся длинный барак, в котором семьи обитали отделенные друг от друга фанерными стенками. Там было много клопов, соседи часто ссорились, выпившие мужья гоняли визжащих жен. И маленький мальчишка-татарчонок, которому отец сделал обрезание, бегал по улице в окровавленных ситцевых шароварах…

А на улице Карла Маркса напротив церкви лошади увязали в глине по брюхо. Мужики распрягали их, чтобы вытащить, отдельно потом выталкивали телеги.

Время невозможно повернуть вспять. У каждого своя судьба. Дни проходят с каждым годом все быстрее и быстрее. Меняются ценности, меняются люди. Одно нельзя изменить – то, что уже прожито. И время от времени память все равно будет уносить туда, где остались наши детство и юность.

В начале шестидесятых город быстро строился и напоминал огромный муравейник. На месте бульвара Свердлова (теперь бульвар Победы) – земляные горы, вынутые из-под фундаментов жилых домов. На месте проектного института – деревянные хибары, вместо Вечного огня – деревня в центре города. Коряково, или Коряковка, как мы ее называли. Вдоль всей деревни россыпи акаций, а за разнокалиберными изгородями – яблоневые сады. В конце Коряковки недалеко от забора городского парка стояла кузница, и там всегда толкались мальчишки, наблюдая, как кузнец тюкает молоточком, а молотобоец бухает по раскаленной подкове тяжелым молотом, выбивая искры.

А наш двор, начавшийся с трехэтажного и двух четырехэтажных "сталинских" домов, непрестанно прирастал "хрущевками", куда съезжался разномастный люд. Трехкомнатная квартира на одну семью, как у нас, была роскошью. Даже в "хрущевках", в двухкомнатных апартаментах собиралось по две, а если считать родственников, то и по три семьи. И все равно люди были счастливы, ведь сюда они переезжали из заводских бараков, где вместо стен фанера, удобства на улице и произвол пьяных соседей, спрятаться от которых было нельзя. Вместе с вещами, среди которых мелькали сундуки, сделанные еще в царское время, новые жильцы привезли в свои новые жилища множество вредных насекомых и начали сообща бороться с ними. Аэрозолей с дихлофосом тогда еще не было, мазали щели, где прятались клопы, керосином и дустом, отчего даже в подъездах часто воняло так, что любой вошедший спешил скорее выбраться на улицу.

И победили насекомых. Кто-то раньше, кто-то позже, но паразитов повывели. А какие могут быть паразиты, если вода под рукой, хоть каждый день полы мой! Насекомые же от грязи заводятся, а тут все чинно, благородно, титан затопил – помылся после работы, лепота! Попадались, конечно, не совсем сознательные личности, вроде соседки тети Дуси (вечная ей память), которая не только не хотела травить появившихся у нее тараканов, но еще и подкармливала их, уверяя окружающих, что наличие тараканов в доме – к деньгам. Долго ее общественность стыдила, даже милицией грозили.

Настроение у народа было хорошее. Продуктовые карточки давно отменили, дефицита на основные продукты питания не было. К очередям привыкли, ведь сразу после войны было хуже. Стояли с бидонами за разливным молоком, стояли за колбасой, за мясом. Очереди, конечно, унижали человеческое достоинство, но зато все было дешево. Кому не хотелось толкаться в очереди, тот мог пойти на городской рынок и купить там продукты подороже. Впрочем, таких было немного, все цены выше государственных вызывали нарекания, а тех, кто их устанавливал, запросто могли окрестить спекулянтами.

Привык народ к дешевой жизни. Зачем на рынке покупать втридорога? Впрочем, в начале шестидесятых рынок по ценам тоже контролировался. Не давали частнику или колхознику произвольно цену назначить. Государство за всем следило. И при обычной дореформенной зарплате моего отца в 1500 рублей говядина на рынке стоила где-то около 25-30 рублей, впрочем, в силу своего тогдашнего возраста ценами я не интересовался.

Денежная реформа 1961 года запомнилась многочисленными обсуждениями на кухне и новыми бумажными деньгами, которые по размеру были меньше старых, но стоили гораздо дороже. И цены как-то незаметно выросли. Если раньше до 1961 года пирожок с мясом в школьной столовой стоил тридцать копеек, то новыми деньгами цена его перешла в пятак. Вроде и дешевле на первый взгляд, но, если перевести новые деньги в старые, то пирог стал стоить уже 50 копеек. Потом все перестали удивляться нововведениям и пересчитывать деньги, потраченные на покупки по старому курсу. Человек быстро привыкает ко всему.