Лиза Кляйн - Мое имя Офелия [litres]

– Кристиана недолго горевала после того, как узнала о злодействе своих друзей, – возразил Горацио. – Теперь она, как всегда проворно, поднимается вверх по лестнице фаворитки при дворе Фортинбраса, которому еще предстоит выбрать невесту.

Мне хочется каким-то образом предостеречь Кристиану против непорядочности нового короля.

– А Элнора? Она еще жива? – Я боюсь, что Горацио скрывает от меня печальные новости.

– Да, несмотря на то, что потеряв тебя и свою королеву, она некоторое время была на пороге смерти. Лорд Вальдемар ушел в отставку со своего поста при дворе, сказав, что не может служить иностранному королю. Они переехали в скромный дом в деревне, где Элнора, при помощи Мектильды, отчасти вернула себе прежние силы.

Я чувствую облегчение, но теперь Горацио расстроен. Он хмурит лоб, описывая ужасное состояние дел в Дании, и рассказывает, как Фортинбрас захватил власть после смерти Клавдия.

– Умирая, Гамлет высказался в пользу норвежского принца. Услышав это, Фортинбрас еще смелее стал заявлять свои права на власть. Очень скоро мы почувствовали тяжелую руку угнетателя, когда он стал мстить Дании за захват земли своего отца. Затем в народе распространился слух, что у короля Гамлета есть другой наследник, что у его сына Гамлета был двоюродный брат, или даже собственный сын. – Он покачал головой. – Но эти надежды оказались безосновательными.

Я всматриваюсь в лицо Горацио, но, как всегда, не вижу в нем коварства. Он не подозревает правду. Как мне ему сказать?

– Сейчас датчане стремятся свергнуть Фортинбраса. Некоторые возлагают надежды на меня, простого друга принца, который должен был стать королем, – говорит Горацио с отчаянием.

– Ты был бы самым доверенным советником Гамлета, если бы он стал королем Дании.

– Я не воин, – возражает он, качая головой. – И хотя я привык говорить власть имущим правду, сам я не стремлюсь к власти. Тем не менее, здесь, во Франции, есть дворяне, которые могут помочь Дании.

– И поэтому ты приехал во Францию, в поисках их поддержки?

– Нет, я приехал, чтобы найти тебя, – отвечает он, поразив меня своей прямотой.

– Горацио, я сейчас обрела покой, хотя прошлое всегда со мной…

Я отвожу взгляд в сторону, на домик, где спит Гамлет.

– Не оглядывайся назад, – говорит Горацио. Он поднимает руку к моей щеке и поворачивает к себе мое лицо. Фиалки рассыпаются у нас на коленях. Я вижу, его глаза, темно-коричневые, как земля, пропитанная дождем, нежные, мудрые и печальные. Его худощавое тело склоняется ко мне.

– Горацио, мое сердце прыгает от радости, я счастлива, что ты приехал. Я до этого момента не понимала, как сильно нуждаюсь в тебе. – Эти слова срываются с моих губ, а из глаз брызжут непрошеные слезы. – Я обязана тебе жизнью, и поскольку у меня ничего нет, и отплачу тебе этим залогом любви.

Я сжимаю его прекрасное лицо в своих ладонях, не обращая внимания на то, что они испачканы грязью, и целую его в губы, на мгновение вдыхаю его запах, новый для меня, потому что я еще никогда не прикасалась к нему.

В свою очередь, его пальцы запутываются в моих волосах, когда он отвечает на мой поцелуй, как изголодавшийся мальчик. Потом он вдруг отстраняется.

– Нет! Я не должен касаться тебя и целовать тебя. Прости меня, Боже, – бормочет Горацио, и лицо его заливается краской.

В отдалении гремит гром, предвещая новый дождь. Несколько воробьев прыгают по земле у наших ног. Меня смущает и ранит его внезапный отказ.

– Почему? Ты женат? – спрашиваю я.

– Нет, клянусь честью, иначе я не поцеловал бы тебя.

– А я вдова. Так что мы не делаем ничего плохого.

Теперь он смотрит на меня с искренним отчаянием и произносит, заикаясь:

– И все равно, это было бы… я не должен… опозорить тебя. – Он показывает рукой на мое платье из льна и умолкает.

Я вдруг понимаю причину его сдержанности и хохочу от радости, которая вскоре растворяется в слезах сочувствия.

– Мать Эрментруда и моя подруга Изабель оказали тебе плохую услугу, не рассказав обо мне подробнее, Горацио. Но я не буду такой жестокой, и не стану играть с тобой, будто мы все еще живем при дворе короля.

– Тогда расскажи мне сейчас, Офелия, то, что я должен знать, – просит Горацио, все еще держась от меня подальше.

– Я живу, как монахиня, и выгляжу, как монахиня, но я не связана никакими клятвами, Горацио, я свободна.

На его лице отражается облегчение и радость.

– В таком случае, дорогая Офелия, можно мне поцеловать тебя еще раз?