Жюль Ковен - Осада Монтобана

Полковник колебался. Крупные капли пота, выступившие у него на лбу, и слёзы капали на пол, над которым он склонил голову.

— Тот, имя которого мы носим, — сказал он наконец надрывающимся голосом, — был причиной поражения под Монтобаном. С адским искусством он обвинил в своём преступлении кавалера Рене... и труп невинного был повешен на виселице за государственную измену, тогда как протестанты прокляли его память за гнусный обман.

— Свидетельствуйте и в этом, племянник страдальца! — повторила Валентина грозно.

— Измена Иуды записана в дневнике моего отца, вместе с убийством Каина, — ответил Лагравер.

— А теперь, братья, — сказал Робер с тоской в голосе, — будете ли вы умолять последнюю представительницу рода де Нанкреев простить роду де Тремов? Дети отверженца должны молить дочь мученика, чтобы она в свою очередь просила его смягчить свой гнев и правосудие Божье.

— Ни пощады, ни жалости, ни прощения! — вскричала неумолимая Валентина, не дав Анри и Урбену время повиноваться старшему брату или восстать против его воли. Если бы у меня были дети, я научила бы их смертельно ненавидеть ваших. Вас помиловать?! Разве вы не понимаете, что я мечтала о мести более полной, более ужасной! Есть доказательство преступления вашего отца! Я надеялась сделать его известным всей Франции, прах благородного Рене занял бы своё место в Капитолии, а останки гнусного Филиппа де Трема свергли бы с Тарпейской скалы! Чтобы добиться этого апофеоза невинного страдальца и посмертной казни гнусного изменника от могущественного Ришелье, я вкралась в ваше доверие и выдала вас министру! Подлая политика похитила у меня это окончательное торжество. Благодаря ей ненавистное имя де Тремов не будет втоптано в грязь. Пользуйтесь же этим ограждением от всеобщего презрения, и пусть вашим наказанием будет то, что я даровала вам жизнь. Живите для позора, что моя женская рука пощадила вас, живите, чтобы проклинать самих себя, сыновья отверженного Небом!

Бросив эти свирепые проклятия в лицо своих врагов, дочь страдальцев поставила на стол свечку, которую до тех пор не выпускала из рук. Как только она этим движением отказалась от своей грозной власти, Урбен медленно подошёл к ней и схватил за руку с холодной яростью.

— Твои коварные замыслы подлее того, что совершил наш отец! — вскричал он с пеной у рта. — Низкая тварь! Жизнью нашей, которой мы обязаны ему, мы ответили бы тебе за его преступления против твоих родителей, но не честью нашей, которой обязаны самим себе, не душою нашей, дарованной нам Богом!

— Клянусь спасением моей души, — вскричала она, — будь я мужчина, я отмстила бы вам с оружием в руке! Зачем отказывают нашему полу в праве кровавого возмездия даже тогда, когда и сердце, и рука тверды и готовы для подобной мести! Чья вина, если наша расплата должна пролагать себе путь, подобно наводнению, которое подмывает, покрывает тиной и поглощает, вместо того чтобы подобно пожару, пожирать освещать и очищать...

— Мы спасли жизнь тебе, твоему приёмному отцу, мы вырвали тебя из рук наёмных банд, — сказал в свою очередь Анри, — нам ты обязана была благодарностью вместо ожесточённой злобы: не щадить нас следовало тебе, а уничтожить нас мгновенно.

— Я не убийца! — сказала с надменной иронией Валентина де Нанкрей.

— Всё вздор! — возразил младший де Трем. — Дело в том, что ты погибла бы вместе с нами... а ты побоялась смерти! Без этой боязни разве ты не воспользовалась бы своим умением перевоплощаться и, приняв вид мужчины, не вызвала бы нас на дуэль? Не обманывай же нас больше, придавая себе храбрость льва, в тебе лишь коварство змеи!

— Если бы лучшая часть моей мести не ускользнула от меня, — ответила она с величавой надменностью, — если бы измена королю и чести не омрачила навсегда блеска имени де Тремов, вы не узнали бы моего настоящего имени... я осталась бы для вас Морисом Лагравером, доносчиком вашего заговора, обольстителем вашей сестры. Я выпросила бы у министра, чтобы только тот из вас взошёл на эшафот, кого моя смерть спасла бы от поединка, если бы я не могла собственной рукой принести вас всех троих в жертву памяти моих милых погибших.

— Ложь и хвастовство! — вскричал Анри. — Впрочем, пусть она щадит нас сегодня, чтобы не умереть вместе с нами! Мы с опасностью для жизни спасли её в Нивелле! Благодеяние врага тягостнее, чем его оскорбление, а она приняла его от нас, и чем отплатила!

— Да, это благодеяние жжёт меня, как туника кентавра [38] Туника, пропитанная отравленной кровью кентавра Несса, стала причиной смерти Геракла. , — ответила Валентина, сжав зубы. — Отчего не могу я вызвать вас на смертельный бой! Только в вашей крови потопила бы я ненавистное воспоминание о том, что вам я обязана была спасением.