Владимир Дегтярев - Янтарная сакма

— Афанасий, эй, Афанасий! — Бусыга осторожно потряс купца за плечо. — Сейчас со старого хутора мальчонка прибегал. Ведут к тебе православного попа...

Проня Смолянов было поднёс баклажку с водкой к губам Афанасия. Тот глотнул, но вино потекло назад.

— Всё, браты, отпился я...

— А ты, это, Афанасий, — засуетился Проня. — Пока время есть, хоть в трёх словах опиши нам, как в ту Индию идти да что везти, а?

— Как идти? А хоть как, только не моим путём, браты.

— А каким тогда путём?

— Уголь дай.

Бусыга Колодин тут же вынул из зева остывшей русской печи уголёк, подал Афанасию Никитину. Афанасий стал рисовать углём на давно не беленной стене хаты.

— Вот видишь между гор проход? Это Уральские горы, и проход через них всем известен, называется он Челяба. Через тот проход к нам татары раньше ездили, как к себе домой. Да и все вообще — кто через Китай, да через Алтай — к нам ехали только здесь. А Югом Урала, по реке Яик, ехать нынче совсем нельзя. Там нонче пограбёжные заставы стоят. То ли кумыцкие, то ли калмыцкие... — Афанасий к неумелым треугольникам Уральских гор нарисовал поперёк тоже почти детские треугольники Алтайских гор. — Вот Алтай. Тоже горная страна. По Алтаю пойдёшь, упрёшься в реку Ишим. Она на север течёт, а ты спускайся по ней на юг, против течения. И будет там место названием Атабасар. Там сбиваются караваны со всех концов Азии, чтобы в Китай идти.

Вот с имя, с теми караванами, бестрепетно пройдёшь к озеру Нор Зайсан. Там ещё не Китай, но уже близко. Возле озера караваны расходятся в разные стороны... Кто в Индию — это рисуй как бы наверх и пиши «Индия», кто в Бирму — это по правую руку путь, а кто и на острова за Индией. На островах там, конечно, рай, но попасть туда невозможно. Не пускают белых людей на острова... Этот путь мне добром нарисовал один арабский купец. Вместе в тробзонском зиндане перемогались...

Бусыга Колодин на твёрдый бумажный лист быстро срисовывал то, что появлялось на стене, даже названия писал. Писал и рисовал быстро — письму, видать, не даром был обучен, а за хорошие деньги.

— Ты, Афанасий, этим путём не ходил. Ты вроде как бредишь, а? — встрял в горячую прерывистую речь Афанасия Проня Смолянов. — Ты же вроде кораблём плыл, через арабское Красное море, да сразу в Индийский океан, да сразу в Индию. А нас посылаешь посуху, да вон ведь в какую даль...

— Мой путь по морю надо до времени забыть, браты. Я на том пути три раза все деньги терял и пять раз с жизнью прощался. Вот он теперь какой морской путь. Понял?

— А чего нам везти, — не успокаивался Проня, — в те Индии через тот Китай?

Дверь в хату разом распахнулась. На пороге стоял дряхлый старик в замызганной донельзя рясе. В руках он, наподобие щита, держал Требник — затрёпанную книгу со стёртым рисунком креста. Позади попа высился, загородивши дверь, литвинский сотник.

— Ну, давайте скорее творите причастие да поедем! Князь Смоленский ждёт! Не то сам сюда нагрянет, тогда вам тут всем не до попов станется. Одна только исповедь из вас полезет!

— Не шуми, суена корова! — круто взял на горло Бусыга. — Договор есть между смоленским и московским князем — купцов не трогать!

— А будто я вас трону! Сабли вас тронут, а я тут при чём?

— Эх ты, а ещё русский! — прокряхтел со скамейки Афанасий Никитин. — Не стыдно ли?

— А жить-то надо! Вон ты хоть и хожалый, да, кажись, ещё и купец, а тоже, поди, жить хочешь?

Бусыга не вынес наглости, налёг на дверь в хату, вытолкал сотника наружу:

— Пошёл, нехристь папёжский! [11] Папёжский — католической веры. Иди, ксендзу жалуйся!

Поп, которого привезли из старого хутора, сам, видать, стоял одной ногой в холодной домовине [12] Домовина — гроб. . Его пошатывало. Проня Смолянов обмыл горлышко той баклаги, откуда пил Афанасий Никитин, да обтёр его рукавом, поднёс баклагу попу:

— Давай, глотни! Живее станешь!

Поп не отказался, глотнул. Почмокал беззубым ртом, ещё глотнул. Три раза. Сунул ополовиненную баклагу в широкий карман под нутром своей рясы, выпростал наружу натуральный православный крест литого серебра и заговорил чисто, намоленным голосом:

— Причащается раб Божий... Как тебя зовут, странник?

— Погоди, остановил попа Проня. — Мы тут про наши дела не договорили ещё. Стань к окошку, бормочи туда свои молитвы. Чтобы сотник слышал. А мы ещё пошепчемся...

— Про што уж нам шептаться? — удивился купец Афанасий. — Разве про смерть? Так вон она, рядом!

— Ты погоди про смерть! — испугался Проня. — Про Китай нам скажи. Там же ткань творят именем шёлк! Дорогущую! Она там почём, эта ткань? И выгодно ли её покупать, чтобы впятеро у нас, в Ганзе, обернуть цену?