Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

Казалось бы, всё наконец устоялось на Руси. Великий князь — в полной силе, соперник его бывший Изяслав с братией - в единачестве и доверии. Вздохнуть бы людям с облегчением...

Ан нет! Не было покоя в людских душах, грозные небесные знамения предупреждали о грядущих потрясениях. Потаённый смысл знамений был людям непонятен, а оттого тревожен вдвойне.

...Около Котельницы была такая жестокая буря, о какой раньше и не слыхано, многие домы совсем разорило, людей и скот побило, жито из гумен разнесло, паче же всего было дивно, что бороны, на полях оставленные, подняло и снесло в болота и леса...

...В земле Киевской было видимо за Днепром ужасное знамение: летел с неба великий круг огненный, потом переменился, и в середине его явился змей...

...В неделю Пасхи выпал в Киеве такой великий снег, что коню по чрево было и останавливались обозы посреди полей, не в силах пробиться сквозь великие снеги к стольному граду...

Лето шесть тысяч шестьсот пятьдесят четвёртое [118] 1146 г. оказалось последним в земной жизни великого князя Всеволода Ольговича. На исходе июля - месяца сенозорника, страдника — Всеволод тяжко разболелся и, предвидя кончину свою, позвал братьев Игоря и Святослава.

Князья Ольговичи вборзе приехали и разбили воинские станы у Вышгорода, вблизи стольного Киева, но в город не въезжали - ждали знака от старшего брата.

Великий князь собрал знатнейших киевских мужей - сказать свою последнюю волю. Не о спасении души заботился Всеволод Ольгович - о земных делах.

Негромко, но твёрдо объявил боярам:

- Ныне я болен и вскоре отойду к отцам нашим... На место моё назначаю Игоря, но хочу ведать и ваше о том рассуждение...

Сказал и даже приподнялся на постели, вперив в киевских мужей ожидающий взгляд.

Видел - нет в киевских вельможах единомыслия.

Вздыхали мужи, прятали глаза от княжеского вопрошающего взгляда. И соглашаться им не хотелось, потому что в Киеве Игоря Ольговича не любили, и возражать было боязно: за дверями дружинники бряцали оружием, да и двор был полон вооружёнными людьми. Сдерзишь - великий князь раньше себя в Царство Небесное проводит!

Стояли, молчали.

Наконец вперёд выступил боярин Улеб, муж прямодушный и бестрепетный, немногими словами приоткрыл сомнения киевских мужей (многие тако же сказали бы, но не осмеливались):

- Княже, все твои повеления, яко отеческие, мы исполнять должны. Никто тебе противным быть не хочет. Что ты о брате своём Игоре объявляешь, тоже нам не противно. Токмо сам знаешь: Изяслав Мстиславич по отце своём Мстиславе Великом есть сущий прямой наследник великого княжения. Тебя Бог благословил на великое княжение, а благословит ли Игоря? Мы опасаемся, что Изяслав, осердившись, учинит Киеву великое разорение. Того ради хотим подумать и спросить Мстиславичей, како о том скажут, а тогда и мы можем приговорить...

Разумное и необидное предлагал тысяцкий Улеб, но Всеволод-то не мог ждать! Из немощного тела утекала жизнь, и великий князь не знал, сколько осталось у него дней земной жизни... Или часов...

Не было у Всеволода времени распутывать узелки боярских сомнений, мечом надобно рубить!

Старейшина Лазарь первым заметил недобрый прищур княжеских глаз, оттёр в сторонку Улеба, торопливо зашептал:

- Княже, Улеб, на твои державные слова ответствуя, нас не спросил и с нами не советовался. А мы общо меж собой рассудили: ты нам, княже, яко отец, и мы твоё повеление беспрекословно исполним!

- Повинуемся, княже! - загудели бояре, придвигаясь к постели.

У Всеволода Ольговича отлегло от сердца.

Сохранение за Ольговичами великокняжеского стола он считал своим последним земным долгом и теперь поверил, что так и будет.

Распорядился:

- Пошлите за братом Игорем... И крест ему целуйте... При мне целуйте... До крестоцелования со двора никому не уходить...

Помедлив, добавил:

- А Мстиславичей и Давыдовичей надобно вежливо известить. После крестоцелования...

Дворецкий повёл мужей в столовую горницу - обедать.

В дверях горницы стояли великокняжеские дружинники.

Игорь Ольгович не замедлил явиться: то ли вблизи Киева стоял, предупреждённый братом, то ли вборзе пригнал от Вышгорода.

Бояре чередом потянулись к кресту.

После крестоцелования Игорь Ольгович тут же отъехал к своему воинскому стану - приводить к кресту Вышгород. Затруднений он не встретил: если уж большие киевские мужи целовали крест на великом княжении, то вышгородским ли малым мужам перечить?