Вадим Каргалов - Юрий Долгорукий

Однако на всякий случай великий князь велел за Изяславом приглядывать.

Ничего тревожного не приметили великокняжеские доглядчики, тихо следовавшие за переяславскими ладьями до самого Смоленска. И в Смоленске тоже не увидели ничего подозрительного. Два дня братья пировали на княжеском дворе. К столу были приглашены многие достойные мужи (были среди них и тайные доброхоты Ольговичей). Опасных речей на пиру не произносили, заздравные кубки поднимали за великого князя Всеволода Ольговича с должным уважением.

А потом князь Ростислав Мстиславич Смоленский увёз старшего брата в свою загородную вотчину, на охотничьи ловы. Чем занимались братья за высоким частоколом, доглядчики не знали, не было им туда доступа, но то, что Изяслав никуда из вотчины не отлучался, — отметили. Братья-князья в окружении ловчих не раз и не два выезжали за ворота и скакали к заповедному лесу - охотиться.

Да что доглядчики! Даже Ростислав Мстиславич не знал, куда посылал старший брат своего ближнего боярина Кузьму Сновидичд с несколькими доверенными дружинниками. Всадники тихо поехали поздним вечером за ворота и растворились во тьме.

Возле невеликой речки Рузы переяславцы натолкнулись на ростовскую сторожевую заставу.

Умело была поставлена застава: в лесу, против единственного в здешних местах удобного брода. Невидимые за деревьями, сторожа издали следили за бродом: между рекой и лесом лежала широкая песчаная коса.

Сторожа позволили всадникам беспрепятственно перебродить реку, пересечь песчаную косу, а как только те втянулись в лес, обступили, натягивая луки.

Надёжно стерегли ростовцы свой смоленский рубеж!

Боярин Кузьма шепнул старшему по заставе, ростовскому сыну боярскому, что приехал-де по тайному княжескому делу; тот понимающе кивнул, отвёл боярина в сторонку.

Сидели мужи на пеньках, приглядывались друг к другу.

Неказистым был с виду ростовец, суконный плащишко поверх кольчуги обтрёпанный, меховая шапка с проплешинами, но смотрел пронзительно, оценивающе. И подозрительно, как показалось Кузьме. С таким мужем нечего петлять вокруг да около, надобно говорить прямо...

Выслушав настоятельную просьбу боярина - немедленно препроводить к князю Юрию Владимировичу, - ростовский муж в сомнении покачал головой. Долго и внимательно разглядывал печать князя Изяслава, подвешенную к дорожной грамотке.

Наконец проговорил:

- Может, всё так, как ты сказал, боярин. А может, и не так. Я человек мизинный, не мне решать. Побудешь до утра со своими людьми на заставе, там видно будет...

Ночевали переяславцы в избе, поставленной в лесу неподалёку от дороги. Ночью Кузьма вышел по нужде, а у крылечка сторожа стоят с копьями. Выпустить-то выпустили, но проводили до кустов и стояли рядом, пока не возвратился в избу.

Не понравилось Кузьме такое недоверие, но смолчал боярин. Помнил, что явился сюда незваным гостем.

Утром в избу пришёл ещё один ростовский муж - и не из малых. Корзно богатый, шапка с бобровой опушкой, на шее серебряная гривна. Сын боярский за ним чуть ли не на цыпочках следовал, почтительно.

Кузьма догадался, что сей нарядный муж не иначе как воевода. Наверное, где-то недалеко стоит большая ростовская рать...

Пришлось Кузьме сызнова повторять, что следует он от князя Изяслава Мстиславича в Суздаль или в иное место, где ныне князь Юрий Владимирович. А про то, с каким делом он едет, не велено говорить никому, кроме самого князя или доверенных мужей.

Воевода понимающе кивнул головой, ни о чём больше не расспрашивал. Распорядился:

- Провожатых дам. С собой возьми двух воев, кого пожелаешь, остальные тут побудут. Путь тебе чист, боярин!

В окружении десятка молчаливых всадников Кузьма поехал по лесной дороге; с ним был комнатный холоп (для обслуги) и десятник из Изяславовой дружины, глаза и уши князя, без которого не велено было Кузьме ни ездить, ни переговоры вести.

Недоверчив господин Изяслав Мстиславич, даже за такими ближними людьми, как боярин Кузьма Сновидич, велел присматривать!

До Суздаля боярин Кузьма не доехал. Сразу за рекой Дубной встретили его дружинники князя Юрия, проводили на какой-то боярский двор.

Подскочили бойкие отроки, помогли боярину спешиться, повели в хоромы.

Десятник сунулся было следом, но суздальские дружинники, сдвинувшись, задержали его в дверях. Кузьма оглянулся, но сказать - ничего не сказал, даже позлорадствовал про себя. Оторвалась всё-таки тень княжеская!