Лев Жданов - Последний фаворит

– Да, кстати: Державин теперь, я слышала, при тебе… Он хлопочет о своих делах. Там ссорился со всеми по службе, где ни сидел. И дела запутал. Как ты ладишь с нашим Пиндаром? Положим, характер у тебя золотой. Еще получше моего Храповицкого, которому все друзья. Но положения ваши разные… Вот что удивительно. Если и дальше так будет, мне только радоваться остается, что Бог послал тебя под конец жизни.

– Государыня, не говорите этих печальных слов.

– Пустое, друг мой. Ко всему привыкать следует. Обо всем надо подумать. Потому и желательно, чтобы ты с князем нашим светлейшим в ладу был. И…

Екатерина остановилась.

Осторожная и недоверчивая даже со своими фаворитами, особенно первое время, когда узнавала их, Екатерина не решалась, говорить ли дальше, но слово сорвалось.

Почтительный, преданный по-собачьи, но словно пронизывающий взгляд маслянистых, красивых глаз Зубова она чувствовала у себя на лице и, подняв твердо глаза, заговорила:

– Большую тайну открою тебе. И моя, и всех наиболее опытных в правлении людей такая мысль явилась, что наследовать по мне надо не цесаревичу… Опасность от того большая для царства и для него самого произойти может. От склонности его к русской монархии, как то и у покойного мужа было… Помилуй, Господи! И по свойству души, по характеру пылкому, ненадежному, словно бы и непорядочному порою. Я знаю все, конечно, что в Гатчине делается. И жаль мне невестку. Хотя и хитрит она против меня… Да Бог ей простит. С таким мужем еще не то сделаешь! Но империя – не жена. Тут иные потребны качества, кроме увенчания. И с надеждой гляжу я и все близкие ко мне на великого князя Александра. Ты еще мало с делами знаком. Понемногу все узнаешь. Твоя преданность и явная любовь ко мне дает на то права. А пока старайся заслужить милость внука. Чтобы он полюбил тебя. Тогда и смерти моей бояться тебе будет нечего. Вот что хотела сказать тебе.

– Матушка, родная моя… Богиня небесная… Зачем это? Не думаю ни о чем, только бы тебя покоить и тешить. А там…

– Вижу. Тем более мне заботиться надлежит о друге прямом и бескорыстном. Только гляди не проболтайся до срока. И мне неприятно будет, и себе врагов лишних наживешь. Говорят, кто знает тайну, тот ее и ковал наполовину… Так лучше: ничего ты знать не знаешь, ведать не ведаешь, по русской отговорке… А теперь пойдем, партию на бильярде сыграть не желаешь ли? За целое утро засиделась. Хорошо разойтись немного… Кровь пошевелить.

– Плохой я игрок, государыня. Все теряю партии. Охота ли вам с таким?

– Нарочно теряешь, я приметила, чтобы мне угодить… милый друг. Ну, Грибовского позовем. Он там сидит на дежурстве. Дел нет. А ему выиграть ставку всегда приятнее, чем меня потешить. Он уж не станет поддаваться мне. Плут ты этакой… Идем…

Желание очаровывать всех, «всем нравиться», как об этом порою говорила сама Екатерина, врожденное ей как женщине и воспитанное потом обстоятельствами, было в ней сильнее других чувств.

Решив совершенно уйти из-под руки своего многолетнего друга, ментора, почти господина, из-под власти Потемкина, которого многие даже считали законным ее супругом, тайно обвенчанным, подобно Разумовскому с Елизаветой, Екатерина тем не менее осыпала героя самыми несомненными знаками внимания. И только делала все как бы по секрету от других.

Посылая ему бриллиантовый лавровый венок за победы, такую же шпагу и аксельбант в двести тысяч рублей, она оставила Зубова в убеждении, что все вещи стоят не более сорока тысяч рублей.

В марте того же, 1790 года светлейший получил назначение, которого в прошлое царствование удостоен был один тайный супруг Елизаветы: князь был пожалован в гетманы целой Малороссии.

Зубов узнал об этом только из ответного благодарственного письма, присланного новым гетманом государыне.

Бледный, взволнованный явился Зубов к Екатерине. И когда она подтвердила фавориту справедливость известия, нарушил даже свое обычное детски-почтительное отношение к нежной покровительнице:

– Значит, справедливы и слухи, что наскучил я… что мне скоро придется вернуться в тот же мрак, откуда извлекли лучи ясного солнца на миг… Что светлейший… «князь тьмы»… так очаровал мою государыню, что и после многих лет на расстоянии тысяч верст хранит над ней силу и власть?.. Что же, я жду лишь слова. Пусть умру от горя… но быть игрушкой ни для кого не желаю. Тем менее для этого выскочки, в ком даже истинной любви не вижу к вашему величеству! Одно высокомерие и даже обманы, против вас направляемые, государыня…