Лев Жданов - Последний фаворит

Вот что на нем было:

Ведомость приходу и расходу по «маленькому хозяйству» Екатерины Великого, как ее бескорыстные хвалители, свои и иноземные, именуют.

Со дня «Ропшинского действа», роптания достойного, и до наших дней, кроме предбудущего, как Господь нам еще да поможет.

ПРИХОДУ

(Согласовано с письмом, кое к господину барону Гримму в Париж послано.)

Губерний, по новому положению учрежденных….. 29

Городов вновь выстроено – 144

Заключенных договоров и трактатов – 30

Одержанных побед – 78

Достопамятных указов о законах либо новых учреждениях – 88

Указов для народной участи облегчения – 113

РАСХОДУ

(С тем, что и малым детям ведомо у нас, согласовано.)

Братьям пятерым Орловым – 17 000 000 р.

г. Высоцкому – 300 000

г. Васильчикову – 1 100 000

г. Потемкину – 5 000 000

г. Завадовскому – 1 380 000

г. Зоричу – 420 000

г. Корсаку – 920 000

г. Ланскому – 7 200 000

г. Ермолову – 550 000

г. Мамонову – 690 000

гг. Страхову, Левашову, Стоянову, Казаринову и прочим с ними – 1 500 000

На всякие плезирные расходы – 7 000 000

На войны, земель не давшие – 150 000 000

Людьми утрач. всего до 500 000 чел.

А балансом счеты уравнять – сие всяк сам легко сможет.

– Пашквиль гнусная… Я знаю, чьих рук дело. Она, «дружок мой», помощница всего и во всем главная, муравей на возу. Душенька княгинюшка, красуля. Академии директор и всем сплетням заводчица. Ну, попадется она мне. Тяжебница! Ей бы только чужих свиней хватать и резать, а не… Подожди, Екатерина Романовна, тезка моя милая… Мы ужо…

– Нет, быть не может, чтобы она…

– Кому иному? Другой бы не посмел. Тут ложь и правда совсем по-особому, по-женски смешаны… Но… о ней ли будем спорить? Дашкову я давно на примете держу. Случая нет. А подойдет – за все отвечать заставлю. Чтобы не сказала, будто я из-за обиды мелкой караю и гоню. Крикунья, горло широкое. Надо с ней иначе… Но все же прошу мне сказать: что тебя тут трогать может? Дай Бог, чтобы о тебе так же много и хорошо говорили, как о светлейшем. А и его здесь поместили. Не место красит человека, человек – место; уж если на то пойти, что неловко, стыдно тебе любить меня. Меня! Вот ежели бы ты не любя, лукаво, продажно подходил – тогда иное дело. Я бы первая почуяла. Ежели бы ты видел, что не люблю я тебя, а только себя, старуху, тешу, слабости потакаю. Видишь, кажись, иное. А это самое вот колебание в тебе еще ближе, еще дороже тебя делает, когда обозначилось, что, кроме красоты телесной и сердечной нежности, душу в себе гордую носишь. Так в чем же помеха? Я, правда, женщиной родилась. Иные нам пути и законы написаны и природой, и небом, чем вам, чем мужскому полу. Вы все смеете. Все себе разрешили. И думать не хотите о нас. Может, женщина ни в чем, кроме пола, от вашей мужской души отличия не имеет. Мне судьба иное сулила, чем всем женам земным… Тридцать лет, почитай, я правлю страной, сильным народом… И меня самое великим мужем в женском образе зовут, верю, не за то лишь, что я платить могу, обласкать людей умею. Без огня дыму нет. Да еще такого жаркого дыму, как про твою «матушку», как зовешь меня, по свету идет! Чего же стыдиться тебе? Я не стыжусь, что, может, на сотни две лет путь новый указала женам на земле.

– Путь новый?

– Да, да. Не про троны я говорю. И до меня были государыни… и будут. Я говорю о сердце. Про него скажу. Волю дала я на высоте своему сердцу и показала, что ни вреда, ни стыда нет от этого умной жене… Такой, которая свято держит свое чувство каждый раз, когда загорается оно. А что чувство не единожды в жизни, не двоежды, не троежды загораться у нас, у жен, может, про то весь мир ведает. Укрывать же зачем, лукавить, лицемерствовать? Нет! Кто смеет – пускай смеет… И слабых надо учить смелее быть. Не только государыней народа – водительницей жен русских во всей правде их душевной быть хочу. Ужели этого не поймешь? Все на своем стоять будешь? Молчишь? Говори же.

– Оно-то и так, – грустно качая головой, ответил граф. – Да мне задача та не по плечу. Простой я, не такой, как ты, матушка… Понял это… и вот… – Он не досказал.

– Ха-ха… Вижу, правда… слабый ты духом, Саша. Жаль! Думалось, так и проведем мы последние дни. Немного мне осталось… Устала я – вверилась тебе. Светлейший тебя любит, с его помощью, гляди, и ты бы след оставил для родины… Ничего тебя не влечет… Или уж, видно, что-нибудь так завлекло, что и глядишь – не видишь, слушаешь и не слышишь… Знать, Бог того хочет. Французы толкуют: «Ce que femme veut, Dieu le veut!» [11] Чего хочет женщина, того хочет Бог! ( фр. ) У нас же, видно, наоборот быть должно. Добро. Правда, постарела я… Бывало, раней, чего пожелаю – свершается. А желала так сильно, что, кажется, камень загореться мог от моей воли… Стара…