Сергей Мосияш - Федор Алексеевич

— Да вот Иван Самойлович, он тебе здесь лучший кус нарежет, — нашёлся князь и даже толкнул локтем: не молчи же, сукин сын.

— Угум, — отозвался гетман, демонстративно жуя добрый кус дичины. Князь понял: велел немым быть — вот и получай.

Тогда князь сказал напрямки:

— За что пьём? Иван Самойлович, твой черёд, говори, за что пьём вторую чарку?

— Вторую пьём... — поднял гетман свою, — вторую пьём за здоровье третьей.

И тут же вылил её в рот так же легко, словно за плечо плеснул.

Архиепископ тоненько захихикал, даже Дорошенко улыбнулся, но Ромодановский обиделся. Но чарку всё же выпил. И тут заговорил архиепископ Лазарь:

— Казаки пьют горилку, как воду, теперь понятно, с кого они пример берут. С гетманов.

— Да со святых отцов, — подцепил откровение попа гетман.

И тут все засмеялись разом. А князь взялся наливать по третьей.

Конечно, Самойлович разыгрывал «налима» в пику князю, а в душе он ликовал долгожданную победу. Наконец-то он — единый гетман над всей Украиной, кончилось раздражавшее всех двоевластие, изнурявшее обоих виновников, отнимавшее у них силы, сон и здоровье. Нет, он не станет мстить своему вчерашнему недругу Дорошенко, он не настолько глуп и понимает, что у свергнутого гетмана пол-Украины друзей и сторонников. И стоит им заметить, что Дорошенко пытаются обидеть, они доставят немало хлопот Самойловичу. И потому после третьей чарки Иван Самойлович вполне искренне сказал:

— Ну что ж, добро пожаловать, Пётр Дорофеевич, на нашу нэньку Украину. Выбирай себе любой хутор чи закуток. А я помогу, чим смогу.

— Спасибо, Иван Самойлович, — серьёзно ответил Дорошенко.

— Вот и слава Богу, — обрадовался князь столь удачному завершению застолья.

— Аминь, — подвёл черту архиепископ и размашисто осенил всех крестом.

Ранним утром у шатра остановил гонец взмыленного коня, велел разбудить гетмана.

— Что за спешка, — сказал казак из обслуги гетмана.

— Мне велено было спешить.

Самойлович, спавший в шатре на походном ложе, услыхал разговор, спросил громко:

— Кто послал тебя?

— Стольник Алмазов, гетман, — отвечал гонец.

— Он где?

— Он в Переяславле, привёз из Москвы полковника Рославца.

— A-а, это хорошо, — закряхтел Самойлович, слезая с ложа. — Охрим, готовь коней.

— Ободняло б, Иван Самойлович, тогда б.

— Пока ты седлаешь, как раз ободняет. Делай, что велено.

Поручив полковникам разводить полки по местам их зимних постоев, гетман в сопровождении судьи, писаря, бунчужного и есаула отправился в Переяславль, заранее торжествуя ещё одну свою победу.

В Переяславле стольник Алмазов, едва поздоровавшись, сказал:

— Великий государь просил передать тебе, гетман, чтобы ты простил Рославца, не наказывал.

— Дорогой Семён Ерофеич, сейчас открылись новые обстоятельства его преступления, о которых, конечно, великому государю неведомо было. И судьбу преступника решать будет суд, не я. Кстати, где он?

— Здесь, в дальней горнице.

— Пусть приведут его.

Полковника Рославца вывели во двор, где под дубом стоял гетман, обивая плетью пыльный сапог.

— Здравствуй, Иван Самойлович, — заискивающе первым приветствовал Рославец.

— Здравствуй, да не засти, — холодно отвечал гетман. — Я было надеялся, что другого такого приятеля у меня нет, Пётр, а ты, забыв Бога, сговорясь с протопопом, хотел меня убить.

— Я ни в каком сговоре с протопопом не бывал, гетман. Моя вина одна, что без твоего ведома и отпуска поехал к государю.

— Ой, одна ли, Пётр? — прищурился гетман. — А у меня на руках есть скаска, писанная дорошенковским писарем, что вы ждали лишь согласия Дорошенко и даже крест ему целовали.

Голос гетмана вдруг загустел, поднявшись до крика:

— Может, мне ещё тот крест тебе показать?

Рославец побледнел и, всхлипнув, пал сперва на колени, а потом и ниц, растянувшись у ног гетмана.

— Прости, гетман.

— Я не Бог, — процедил сквозь зубы Самойлович и, оборотясь к генеральному судье Ивану Домонтову, сказал: — Назначь, Иван, суд, да в членах суда чтоб иереи были самые уважаемые. А протопопа нежинского Адамовича вели взять за караул.

— Хорошо, Иван Самойлович.

Каменный мешок не самое лучшее место в Стамбуле для простого смертного, а уж для Юрия Богдановича Хмельницкого [37] Хмельницкий Юрий Богданович (ок. 1641—1685) — гетман Украины, сын Богдана Хмельницкого. Разорвал союз с Россией, подписав с Польшей Слободищенский трактат (1660). В результате народного восстания отказался от гетманства. В 1670-х гг. перешёл на сторону Османской империи. тем более. Темнота с еле-еле иногда пробивающимся сверху лучиком света и духота, сдабриваемая запахом где-то рядом протекающих нечистот, и даже крысы, бегающие едва ли не по лицу пленника, не так донимают несчастного, как мириады клопов, не дающих ни днём ни ночью покоя. От них всё тело горит огнём, и иногда Юрию, уставшему от вечного, беспрерывного чесания и бессонницы, хочется взвыть волком. И он воет, но даже и на вой уже сил не хватает, вместо воя голос срывается на скулёж.