Михаил Сухачёв - Дети блокады [Литрес]

– Да ну его! Не хочется терять время.

Домой они добирались долго, на грузовых трамваях, которых теперь было не меньше, чем пассажирских.

До позднего вечера ребята провозились на чердаке школы, устанавливая пулеметы. Много спорили о том, с какой стороны могут появиться фашисты на Воронежской. В этот день Виктор заснул быстро, успокоенный сознанием того, что дом его стал настоящей неприступной крепостью и он готов встретить врага во всеоружии.

Эльзу Пожарову Виктор не видел с тех пор, как спрыгнул с трамвая, увозившего их от Витебского вокзала, но он ее не забыл. Она всегда вспоминалась ему почему-то в красно-белой полосатой футболке и его, Витькиных, широких цветных шароварах, сшитых из самой дешевой ткани. Черные волосы, заплетенные в две тугие косы, черные блестящие большие глаза и две глубокие ямочки на смуглых пухлых щеках. Как турчанка!

Непонятно почему, Витькины шаровары девочке очень нравились, хотя ее собственные были лучше и дороже. У нее все было лучше, чем у других. Она и была лучше всех. Красивая, веселая, отчаянная, иногда дерзкая, Эльза, несмотря на свою воспитанность, хорошо вписывалась в лагерную мальчишечью компанию. И возможно, потому, что предводителем в этой компании был сам Виктор.

Эльзе нравилось, когда говорили, что ее надо искать там, где Витька. Однако мальчишке это было неприятно, потому что друзья недвусмысленно хихикали. Он злился на ребят, и особенно на Эльзу, гнал ее из компании, обзывал. Эльза отвечала ему тем же, редко плакала от обиды, и если уходила, то ненадолго.

Виктор тоже был смуглый, за что нередко его дразнили цыганом. У него и характер был цыганский – взрывной, неугомонный, энергичный. За все проделки компании он чаще всего брал вину на себя, стойко перенося трепки, которые устраивал ему брат Андрей, работавший заместителем начальника лагеря.

Теперь, особенно по вечерам, перед сном, Витя вспоминал лагерь, военные игры и проделки, в которых всегда вместе с мальчишками принимала участие Эльза.

…Река Оредежь, протекавшая недалеко от лагеря, была быстрой, мелководной, с каменистым дном, где под валунами водилось много раков. Ловить их было трудно. Надо быстро отвернуть камень и, пока течение не унесло рака, успеть схватить его за бока.

Ребята не боялись раков, хватали даже крупных, больно цеплявшихся за пальцы. Эльза старалась ухватить за панцирь небольшого рака, но, если видела крупного, звала Витьку. Тот бросался наперерез беглецу и иногда успевал поймать его. Но чаще, накупавшись до посинения, под смех Эльзы, он возвращался ни с чем. Ее это очень забавляло.

Однажды, отвернув камень, под которым ничего не оказалось, Эльза крикнула:

«Витька, крупный!»

Мальчик рванулся к ней, но левая нога попала в углубление, и он плашмя шлепнулся в воду.

Эльза, давясь от смеха, приговаривала:

«Обманули дурака на четыре кулака!»

Смеялись и все остальные ребята, хохотал и сам Витька.

Но мальчишка не хотел оставаться в долгу. Как-то оказавшись позади Эльзы, он поймал крупного рака и быстро опустил его за ворот ее футболки.

Визг Эльзы, наверное, услышали и рыбы, и раки. При этом она исполняла невероятный танец, выгнув спину и одновременно стараясь выдернуть футболку из шаровар. Когда ей это почти удалось, она точно так же, как Витька, шлепнулась в воду.

Выбравшись на берег, Эльза со слезами закричала на смеющихся ребят:

«Вы все дураки! А ты, – обернулась она к Витьке, – ты просто идиот! Видеть тебя не хочу! Ненавижу на всю жизнь!» – и, рыдая, ушла в лагерь.

Но ненависть оказалась намного короче жизни. На следующий день, когда несколько мальчишек собрались тихонько перемахнуть через ограду лагеря, чтобы полакомиться незрелой зеленой черемухой в саду известного ленинградского профессора, Эльза оказалась тут же.

«Я с вами!» – как ни в чем не бывало заявила она.

В этот «налет» они переборщили. Всю ночь ребята бегали по тропе от дачи до туалета. У девчоночьей дачи мелькала одинокая фигура Эльзы. Утром им всем объявили на линейке по выговору.

Сейчас Витьке казалось, что с тех пор прошла целая вечность.

Эльза появилась в Витькиной квартире неожиданно.

– Ты з-зачем здесь? – заикаясь, спросил он.

Заходить девчонкам в мальчишечьи квартиры, во всяком случае у них во дворе, считалось неприличным. Увидят ребята – стыда не оберешься.

– Мы теперь живем на Расстанной, за садом. Наш дом разбомбили, когда мы с мамой ездили рыть траншеи. Я сказала маме, что пойду к тебе. Раньше она бы не пустила, а сейчас спокойно согласилась. Ну, а ты как? Вас не бомбили?