Клыч Кулиев - Махтумкули

— Клянусь аллахом, верно сказал! — с удовольствием воскликнул Тачбахш-хан. — Это будет очень приятный завтрак!

— Молодец! — сказал Шатырбек, оборотившись к пузатому джигиту. — Хорошее дело сделал! Молодец! Иди захвати своих людей и занимайте ту сторону ущелья. Но только осторожно, сначала "сватов" пошли, — Шатырбек скривил губы в усмешке, — не нарушай туркменского обычая. Понял?

— Понял, ага!

— Тогда иди, и пусть ко мне приведут вчерашнего туркмена.

— Повинуюсь! — склонился в поклоне джигит.

Шатырбек протянул руку к лежавшему рядом звонку и резко тряхнул его. Вошел сгорбленный старик слуга.

— Кальян принеси!

Сарбаз ввел изможденного, заросшего бородой туркмена в старых чарыках, черной папахе из кошмы и драном халате. На левой руке его не было ни одного пальца, только пять подсохших струпьев говорили о том, что парень недавно побывал в руках у палача. Правая рука была привязана за спину. Провалившиеся глаза смотрели отрешенно, в них застыли боль и недоумение.

— Как звать тебя, говоришь? — спросил его Шатырбек.

— Бегенч, — тусклым голосом ответил парень.

— Ты из самого Хаджиговшана?

— Да.

— И окрестные дороги хорошо знаешь?

— Знаю, ага.

— За сколько можно добраться до Атрека?

— Если рано утром сесть на коня, то до предвечернего намаза можно доехать.

— А где село Аннаберды-хана?

— Это подальше, чем Атрек…

Шатырбек презрительно покосился и приказал сарбазу:

— Убери его!

Сарбаз сильным тычком в затылок вытолкнул Бегенча иэ шатра, посторонился перед слугой, почтительно несшим кальян. Старик обтер мундштук кальяна вынутым из-за пояса чистым белым платком и протянул его Шатырбеку. Тот, в свою очередь, потер мундштук ладонями и с удовольствием затянулся. После двух затяжек кальян перешел к Тачбахш-хану, потом снова вернулся к Шатырбеку.

Наконец Шатырбек поднялся.

— Давайте собираться, дядя, если хотите позавтракать на той стороне ущелья!

Он перекинул через плечо перевязь сабли, низко надвинул на глаза плоскую каракулевую шапку, взял ружье и вышел. Тачбахш-хан последовал за ним.

После дождей, ливших несколько дней кряду, погода была на редкость хорошей. Небо очистилось от черных туч и сияло, насквозь пронизанное тонким светом осеннего солнца. Четко, как нарисованные, чернели горные вершины. Когда входишь в ущелье, горы сразу сдвигаются, и человеку кажется, что он находится на дне глубокого колодца. Откуда-то из расщелины струилась прозрачная, как журавлиный глаз, вода. Она образовывала ручеек, который сбегал вниз, к роднику, и вместе с ним вливался в небольшое озерцо, названное народом Серчешмой. По имени этого озера получила название и вся местность. Вода из озера текла по ущелью, набирая сил от других источников, и там, на северо-западе, соединялась с рекой Гурген.

И вот Шатырбек идет по ущелью. Идет твердо, не опасаясь ничего. А чего, собственно, опасаться? Туркмены отошли, путь свободен. В противном случае разве можно было бы сделать хоть один шаг с полной уверенностью, что сумеешь сделать и второй? Это было самое опасное место в переходе, узкая тропа вилась, как змея, и если тебе навстречу выйдет враг, ты не сумеешь повернуть назад, не сумеешь спрятаться на отвесной скале. Только сабля твоя и сможет выручить.

След в след за Шатырбеком важно шагает Тачбахш-хан. Он идет, выпятив куриную грудь и гордо задрав голову, словно ведет за собой непобедимое войско легендарного Кира на новое завоевание Вавилона. А войско это — даже не сарбазы регулярной армии, а просто огромная толпа людей, не подходящих друг к другу ни по возрасту, ни по одежде… И вооружены они по-разному. У половины из них — ружья, остальные имеют сабли и копья. Но что до этого Тачбахш-хану, честолюбивые мечты которого летят выше самых высоких гор!

Постепенно справа горный массив стал отдаляться и изгибаться, образовывая полукруг, похожий на отпечаток конского копыта. Вся долина была застроена сплошь шалашами, посередине стояла неразобранная черная кибитка. Вокруг валялись кучи золы, конского помета, дрова.

Шатырбека встретил пузатый молодой джигит.

— Тридцать человек дальше послал, — доложил он, — остальные здесь.

Шатырбек обошел вокруг шалашей, осмотрел изнутри кибитку и остановился на краю долины, там, где западная сторона ее резко снижалась. Низина настолько плотно поросла кустарником, что люди назвали ее Геокдженгель — "Зеленые заросли". Посередине низинки, скрытое кустарником, было небольшое озерко, переходящее в трясину. Вокруг него, заслоняя предательскую синь озера не только от людей, но и от птиц, сплели свои кроны могучие деревья.