Николай Пахомов - Первый генералиссимус России [Proza.ry]

А что до Семки, то ему и позади всех вышлепывать босыми ногами было не зазорно. Лик его, словно праздничный пасхальный кулич, от гордости румянцем светился. Еще бы — сам воевода покликал!

«Ха! — про себя радовался Семка, сбивая черными стопами пыль с придорожной травы. — Теперь все посадские и слободские мальчишки от зависти лопнут. Ни кого-нибудь, а меня кликнул воевода… как бишь его… А!.. Лексей Семенович!»

— По кругу пойдем, — объявил Алексей Семенович воеводскую волю. — И начнем, пожалуй… — обвел он взглядом детинец — вон с той угловой башни.

А чтобы было более понятно, указал десницей, в сторону той, что стояла на стыке оврага и Тускоря. Рука, освобожденная от широкого и длинного рукава кафтана, плеснула. Перстни на перстах, заиграв гранями, брызнули солнечными искрами.

— Как прозывается?

— Так Кривая же!.. — едва ли не хором услужливо ответили курские служивые люди.

И те, что «по прибору», и те, что «по отечеству».

— Почто так? — приподнял Шеин левую бровь.

— А кто его знает… — сразу же дружно попятились Строев и Щеглов, уступая первенство ответа Евсею Большому и городским жильцам — дворянам служивым да детям боярским.

Но и дворяне, переглянувшись меж собой, тоже назад качнулись.

— Вот, может, Евсей скажет… — опустили они долу сразу же потухшие взоры свои. — Он у нас за ворота и башни ответствует. С него и спрос…

— Точно, точно, — тут же поддакнули жильцам приказные ярыжки, отводя от себя ответственность.

Но и Евсей, покраснев, как рак в варе, только пучил глаза на воеводу да мычал что-то нечленораздельное.

— Ну! — Подстегнул его Алексей Семенович, наливаясь гневом.

— А-а-а… И-и-и… Виноват, батюшка-воевода, — бухнулся в пыль на колени Евсей, — не ведаю. Кривая да Кривая…

— Так это, может, потому, — вмешался Фрол Акимов, — что когда строили, то древо с гнильцой в один из венцов и положили. Вот башня и наклонилась в одну сторону. Так сказать, покосилась, покривела на один бок. Отсюда — и Кривая.

— И сильно окривела?

Услышав вопрос, все сразу же уставились на Фрола: мол, коли начал, то ответствуй и далее.

— Да снаружи-то и не заметить, — прищурил глаз стрелецкий десятник, — коли особо не приглядываться. Башня как башня… дубовая, крепенькая. А вот снутри… снутри полок наклон заметный имеет.

«Вот, черт приметливый, — покосился на него главный затинщик. — И когда он все это на глаз положить успел?.. Чешет, как по писаному».

А Фрол, опережая очередной вопрос воеводы, уже добавил успокаивающе:

— Впрочем, наклон этот не так крут, чтоб ноги на нем скользили. Жить можно… и воевать можно.

— Да! Да! — поддержали все.

И только Семка, посапывая облезлым от загара носом, помалкивал. Еще не дорос, чтобы в дела взрослых и важных людей встревать да нос свой вставлять. Можно не только носа лишиться, но и головы. Понимать надо… Потому слушал да впитывал в себя услышанное. Интересно же…

— К тому же народ наш ее еще и Красной прозвал, — продолжил стрелецкий десятник свой сказ о мощной угловой башне. — То ли за то, что красивая, то ли за то, что на Красной горе стоит… А, может, за то и другое сразу… теперь и не упомнишь.

— Интересно все у вас, — хмыкнул воевода, — то кривая, то красивая…

Сопровождавшие сочли за благо промолчать. А то ляпнешь что-либо невпопад — и плачься потом. Близок локоток, да не укусишь…

А вот следующую башню, — кивнул десятник головой в сторону соседской с Кривой, да так резко, что колпак его шапки дугу по воздуху описал, едва не задев воеводу, — Пьяной прозывают.

— Пьяной?! — вновь не скрыл удивления Шеин.

— Пьяной, Пьяной, — загалдели сопровождающие. — Видать, пьяные плотники ладили, потому и Пьяная…

— Потому ли? — уставился воевода на Фрола.

— Ну, раз большие головы про то говорят, — пожал Фрол крепкими плечами, — значит, так оно и было. А, вообще, сказывают, что когда строили, то хотели врата в башне проделать. Да по пьяному делу, видать, и позабыли. Должна была быть воротной, а стала Пьяной.

— А за Пьяной какая башня? — показал взглядом воевода в сторону средней башни, возвышающейся над крепостной стеной.

— Это Тускарная, батюшка-воевода, — поспешили многие с пояснением. — По речке названа. Речка Тускорь течет…

— Значит, ничем не примечательна?..

— Ничем, батюшка, ничем.

— А ты, стрелец-молодец что на это скажешь? — повел зеленоватыми очами то ли от природной окраски, то ли от растущей вокруг зелени воевода в сторону Фрола.