Янко Веселинович - Гайдук Станко

Алекса стоял точно окаменелый. Он не мог ни говорить, ни думать. Это был гром, убивший в нем все живое.

Больного ребенка оставили в покое. В голове у Алексы закружились какие-то бредовые мысли.

Он вышел из дому и стал ходить по саду. Отчаяние и безнадежность овладели его душой.

Мимо прошел Иван. Он, конечно, видел Алексу — еще издали раза два внимательно глянул на него, но, подойдя поближе, отвернулся.

Алекса не окликнул его. Мертвыми глазами смотрел он ему вслед. Иван уже скрылся из виду, а Алекса все стоял и смотрел в ту сторону, где он исчез.

Он смотрел так долго, что глаза начал застилать туман.

— Алекса, — услышал он вдруг голос Симы, посыльного, — кмет велел тебе прийти в общину.

— Зачем я ему понадобился?

— Не знаю. Придешь — узнаешь.

Алексе показалось, что Сима смотрит на него каким-то странным взглядом, ясно говорившим: «Жаль мне тебя, бедняга!».

Алекса отправился в общину. Там уже толпился народ. Поздоровавшись, он спросил:

— Что делаете тут?

Люди молчали.

Алекса обвел взглядом хмурые лица сельчан и отошел в сторонку.

День стоял пасмурный. Небо было обложено тучами, которые вот уже несколько дней никак не желали расходиться.

Вдруг все поднялись. Толпа зашевелилась. На галерее появились кмет и отец Милое.

— Братья! — начал кмет. — Опять мы навлекли на себя позор! Опять случилась кража.

По толпе пронесся гул. Все воззрились на Алексу, а он молча склонил голову.

— Да, братья! Опять у Ивана побывал вор. Ночью у него унесли поросенка. Что это значит? Вы хотите, чтоб я отрекся от Черного Омута? Долго я был кметом, хватит с меня! Вот вам ваша палица, передайте ее кому хотите…

И кмет бросил палицу.

Сельчане обступили его и стали молить да упрашивать.

— Нет! Нет! Выбирайте, кого хотите!

— Мы хотим тебя!

— А я не хочу! Не хочу, чтоб мне на старости лет в глаза плевали!

— Мы поймаем вора!

— Мы его уже поймали! — выкрикнул Маринко Маринкович. — Хотите, чтоб я вам пальцем показал на него? Я…

Маринко рухнул словно подкошенный.

У Алексы кровь бросилась в голову. Он не понимал, что сделал, но, увидев распростертого на земле Маринко, встал коленом ему на грудь и выхватил нож.

Подбежали люди и отняли у него нож.

— Злодей! Гайдук!

Алекса не мог вымолвить ни слова. К горлу подкатил комок.

— Вот, братья… — запел Маринко. — Я чуть не умер за божье дело!

— Злодей! Злодей! — неслось со всех сторон.

Алекса пришел в себя… Точно разъяренный лев, ринулся он сквозь пытавшуюся удержать его толпу. У галереи он остановился.

— Распните меня! — крикнул он и раскинул руки. — Распните меня!

И сверкнул очами. Страшный взгляд метнулся из-под седых ресниц.

Народ остановился.

— Распните меня! — гремел Алекса. — Постыдитесь своих седин! Торопитесь осудить человека, не выслушав его. Стыдись, седовласый отче! Кто же так сплеча выносит приговор? Хотите убить меня? Вот! Двести лет прошло с тех пор, как мои предки вбили здесь первый кол. И за все двести лет ни тени позора не падало на этот дом! А теперь вы прокляли его. Чего вам надо? Убейте меня!

Никто не шелохнулся.

Алекса пошел прочь.

Старики еще больше помрачнели и глубоко задумались. Дом Алексы и вправду был самым старым в Черном Омуте.

Придя домой, Алекса сел на скамью у очага. Долго сидел он так, безмолвный и неподвижный, а когда спустился мрак, кликнул сноху Мару.

— Зачем звал меня, отец?

— Расплети мне косу!

Все замерли. Петра подошла к нему:

— Что с тобой, старче?

Алекса поднял на нее налившиеся кровью глаза, но голос его был тих и ровен.

— Поди, старуха, принеси мне с крюка трубку…

В тот вечер старик расплел волосы и закурил табак.

На улице протяжно стонет ветер, пробегая по голым веткам, и моросит дождь. Кромешная тьма. В такую ночь даже гайдук сидит на месте; пес и тот рад-радешенек любому пристанищу и ведет себя тихо и смирно.

Лишь один человек бредет в темноте. Ноги его вязнут в размякшей земле, он спотыкается и падает, но все же выполняет приказ своего господина.

Человек этот — Маринко. И спешит он в хан, к Груше, который уже заждался его.

— Ты что так долго? — крикнул он, едва Маринко переступил порог. — Где пропадал? Я жду тебя целых два часа.