Татьяна Харитонова - Задание на дом, или Реферат о Фёдоре Коне

— Почему нет? Он ведь тоже на Смоленщине родился. Исторические документы говорят, что возможно, под Дорогобужем.

— Дорогобужем?

— Это было время правления Фёдора Ивановича и Бориса Годунова. Князья Звенигородские имели вотчины на Смоленщине, в том числе и в районе Дорогобужа. Троицкий монастырь в Болдине был в то время одним из самых крупных на Руси.

— Ирина Сергеевна, у меня бабушка под Дорогобужем, рядом с Болдинским монастырем. Всю жизнь историю в школе преподавала. А теперь на пенсии.

— Ну, Анечка, я думаю, тут тебе целый кладезь материала. Давай-ка, у тебя осенние каникулы!

— Нормальные люди на каникулах отдыхают…

— Не ворчи. Это нормальные. А ты — Анна Петрова. Звучит — то как!

— Нюша.

— Нюша?

— Да, меня так все зовут. Близкие.

— Спасибо, Нюша.

Нюша отправилась за земляникой. Туесок на правую руку повесила, в левую березовую ветку от комаров отмахиваться. Бежала по тропке в строну монастыря. Ягод вокруг — видимо невидимо. К обеду хотела управиться. Часть дедушке Терентию отнести — он страсть как землянику любит, а вторую половинку домой, бабушке, может, хоть ягод поест. Бабушка совсем слаба. Нюша для нее старается, хоть и пост, молочка да сметанки. Для старых да хворых нужно. Только бабушку не заставишь, сухарик размочит в квасу березовом — вот и вся трапеза. Громко треснула ветка, кто-то шёл в ее сторону.

— Матушка Богородица, спаси и помилуй, — привычно зашептали губы, присела у берёзы, среди высоких стеблей папоротника.

— Эй, кто здесь хоронится?

— Заяц да ёж, больше некому. Ты чего, Егорша, пугаешь?

— С какой поры пугливой стала?

— С такой поры! Выскочил из-за берёзы, как леший.

— Лешие на мохнатых лошаденках по дворам рыщут, а я так — Егор рассерженно сломал ветку папоротника. Шмель, сидящий на коричневом пупырчатом стебле, загудел на Егоршу.

— Уймись, мохнатый! Разлетался.

— Ты чего, Егорша, злишься? Шмель, и тот тебе не такой. Какая букашка тебя укусила?

— Да так, девки на селе совсем от рук отбились, с молодчиками чужими слово молвят, не краснеют. А ты за ягодой?

— За ней.

— Хочешь, подсоблю?

— Ты то? — закусила травинку, рассмеялась. Алый земляничный румянец залил щеки.

— Я то. Ты что, думаешь, я землянику собирать не умею?

— Эх, спасибо молодчикам чужим, не они, так наши бы молодчики и не вспомнили бы, что ягода в лесу поспела. Ну, подсоби, быстрее будет.

Егорша сорвал веточку земляники с белым цветочком и алой ягодкой, поднес к Нюшиным губам. Та откусила ягодку, сладко зажмурилась.

— Сладкая?

— Сладкая.

— Как уста твои?

— Ой, Егорша, ты о чём?

— Кто это к вам вчера приезжал?

— Так к мастеру Терентию, в монастырь, Мартын. Будут с Терентием колокольню возводить.

— Говорят, он сын Фёдора Коня, что в Москве Белый город строит?

— Гринька твой все выпытал? Что ещё говорят?

— А то, что ты ему приглянулась.

— Ой! Правда, что ли? А кто говорит? Опять твой братец?

— Да нет, Болдинка нашептала.

— Ты, Егорша, не выдумывай, чего попадя. Я сама об этом не знаю ничего.

— Когда узнаешь, поздно будет. Сосватают тебя.

— Я замуж за нелюбого не пойду.

— А кто тебе люб?

— Тимошка, зайчонок мой. А больше и нету никого.

— Так и нет?

— Так и нет.

— Ладно, пойду я, дел невпроворот.

— А ягоду?

— Что ягоду?

— Кто мне поможет собирать?

— Где это видано, чтобы мужик ягоды собирал? Дел у меня нет, что ли?

— А что же обещал?

— Привиделось тебе иль прислышалось.

— И про уста прислышалось?

— Про уста нет! — Егорша стеганул веткой папоротника по траве.

— Ах, про уста нет? А мне Болдинка нашептала, что тебе Ульяша люба.

— Ульяшка? Не, Ульяшка — не-е-е! Ледащая! Мне жонка работящая нужна, а она спит до обеда.

— Так тебе на Каурке жаницца надо.

— На какой такой Каурке?

— Да на нашей. Работящая — страсть! И просыпается рано! И не ледащая, все при ней: и круп, и стать, и грива — хоть косы плети! А уста! Как сено жует — всем устам уста!

— Ну, Нюшка, была б ты не девка, отвесил бы я тебе…

— Эка невидаль! Жаницца на Каурке не хочет! Переборчивый! Так неча наших девок поругивать! Стать ему не та! Ледащая! А сам то! Кудри вьются, как у девки красной.

— И что мне с ними? Голову остричь?

— Хочешь, подскажу, что делать?

— Ну? — нетерпеливо переспросил доверчивый Егор.

— В новолуние сметаной намажь да платком повяжи, а утром, на заре, в речке искупайся, только смотри, платок не сымай, пока до речки не дойдёшь.