Валерий Замыслов - Ростов Великий

— Держи, Василько Константинович. И дай Бог, чтобы ты сего меча никогда не посрамил, дабы всегда он приносил тебе победу.

— Благодарю, Алеша, — растроганно промолвил Василько и протянул ручонки.

«Не уронил бы, меч-то богатырский», — обеспокоено подумал Еремей Глебович.

Руки Василька под тяжестью оружья опустились, колени согнулись, и все же меч княжич удержал.

— Коль в такие годы не подкачал, то в отроках станешь богатырствовать. Молодец, Василько Константинович! — похвалил Алеша.

Затем Александр Иванович позвал княжича и дружинников в сени, где были уже накрыты столы с яствами и питиями.

— Снедайте, — молвил Ватута, — а мы пока с боярином в покоях потолкуем.

В ложенице Еремей Глебович изъявил княжью волю:

— Владимирский князь Юрий Всеволодович вновь надумал идти на Ростов. Чу, собирает большое войско. Князь Константин Всеволодович повелел тебе, боярин, покуда, сидеть на месте и никуда не уходить. В случае чего упредим.

— Добро, боярин.

Князь Константин Всеволодович не мог заснуть до утра: одолевали думы. Устав лежать на мягкой постели, не выспавшийся и раздраженный, поднялся и заходил в одном исподнем по ложенице, но назойливые думы не покидали. Константин Всеволодович с силой грохнул кулаком по столу:

— Всему виной Андрей Боголюбский! Это он взбаламутил Ростово-Суздальскую Русь, предал старину и раздул усобицы. Он!

Уже много лет недолюбливал Константин сына Юрия Долгорукого и внука Владимира Мономаха, князя Андрея. Недолюбливал, порой недоумевал, а иногда… и восхищался. Уж слишком необычен был Андрей Боголюбский. Родился он в Ростово-Суздальской земле. Это был настоящий северный князь, где он прожил большую половину своей жизни, так и не увидев юга Руси. Юрий Долгорукий дал сыну Владимир на Клязьме, крохотный захудалый городишко, «пригород ростовский», в коем Андрей просидел более тридцати лет, не побывав в Киеве.

На юге Андрей появился лишь в 38 лет и, всем на диво, скоро выделился из толпы тогдашних князей. В сечах он не уступал своему удалому сопернику Изяславу Волынскому, двоюродному брату Юрия Долгорукого, кой вознамерился захватить Киев. Андрей в разгар битвы забывал обо всем на свете, его заносило в самые опасные места свалки, даже не замечая, как с него сбили шелом. Бился простоволосый, неистовый… Однако ж после горячей сечи он становился осторожным, благоразумным и осмотрительным распорядителем. У Андрея всегда всё было в порядке и наготове; его нельзя было захватить врасплох. Он не терял головы среди общего переполоха. Привычкой ежеминутно быть настороже и всюду вносить порядок, он напоминал своего деда Владимира Мономаха.

Несмотря на свою ратную удаль Андрей не любил войны и после удачного сражения первый шел к отцу Юрию с просьбой мириться с побитым врагом.

Константин Всеволодович, великий книжник и собиратель русских летописей (для этого во многие княжества посылал к летописцам своих переписчиков) дословно помнит изречение южнорусского летописца: «Не величав был Андрей на ратный чин, то есть не любил величаться боевой доблестью, но ждал похвалы лишь от Бога». Точно так же Андрей не разделял страсти своего отца к Киеву, был вполне равнодушен к матери городов русских и ко всей южной Руси.

В 1151 году Юрий Долгорукий был побежден-таки Изяславом. Андрей пришел к отцу и молвил:

— Нам теперь, батюшка, здесь делать больше нечего. Уйдем-ка отсюда затепло в Ростово-Суздальскую Русь. Там хорошо.

— Не смей об этом, и думать! — резко отозвался Юрий Долгорукий. — Я никогда не откажусь от великокняжеского стола. А когда Бог призовет меня, тебе владеть Киевом.

После смерти Изяслава князь Юрий прочно уселся на киевском столе. У него было 11 сыновей, и самым надежным он считал Андрея. Он посадил его у себя под рукою в Вышгороде,51–71 близ стольного города. Но Андрею не жилось на юге, не прельщало его и желание отца — стать великим князем киевским. Его место, не раз думалось Андрею, на любимом русском Севере. И он так утвердился в своей мысли, что однажды в самое доранье, не спросившись отца, тихонько ушел на свою родную Ростово-Суздальскую Русь, захватив с собой из Вышгорода, принесенную из Греции, чудотворную икону Божьей матери. По старинному обычаю икону везли летом на санях. Какие только чудеса (по записям летописца) не происходили с ней по дороге! Она спасла тонувшего в реке возничего, уберегла от смерти женщину, на кою налетел взбесившийся конь, помогла исцелиться умирающему, вернула зрение слепцу. Немного уже оставалось до Владимира, и вдруг… кони встали. Никакая сила не могла сдвинуть их с места. Много раз меняли коней, но сани так и не сдвинулись, словно вросли в землю. Тогда решили, что икона желает остаться во Владимирской земле навсегда. В городе Владимире ей построили «Дом Богоматери» — Успенский собор. Туда и поместили икону. С тех пор она и называется Владимирской. (Когда Русь освободилась от татаро-монгольского ига, икону Владимирской Богоматери переселили в Успенский собор Московского Кремля).