Ананд Неелакантан - Бросок костей

Руки Экалавьи подрагивали, когда он поднимал лук и прицеливался. Он прошептал молитву, восстановив контроль над телом и оружием. Тщательно прицелившись, нишадец выпустил стрелу в агонизирующего щенка. Стрела со свистом пролетела мимо братьев Пандавов, в нескольких пальцах от шеи Арджуны, и с тошнотворным звуком вонзилась в левый глаз несчастного щенка.

Все взоры обратились на вышедшего из укрытия темнокожего нишадца. Щенок лежал в луже крови. Экалавья поклонился Дроне, ожидая от гуру хвалебных слов, которые, он не сомневался, обязательно будут произнесены. Он ждал объятий от учителя, слез радости, признание ошибки, раскаяния Дроны, что отверг тогда такого способного ученика из-за варновых предрассудков. Он также ждал оваций от удивленных царевичей, и надеялся, что великий Арджуна приблизится к нему, прикоснется и назовет своим другом. Экалавья же простит их всех, великодушно примет поздравления и дружбу, и станет первым нишадцем-воином Хастинапура. Так думал Экалавья, уверенный в своем светлом будущем, в своем славном воинском пути.

— О гуру! Этот нишадец нанес мне оскорбление! — воскликнул Арджуна.

Слова Пандава обескуражили Экалавью. Наставник Дрона молчал, погрузившись в свои мысли. Он увидел, как Суйодхана и его сын пытаются помочь бедному щенку, на удивление, все еще живому. Ашваттхама так раз держал собаку, не давая ей двигаться.

«Глупец!» — думал гуру про своего сына. — «Когда же он уяснит, нельзя прикасаться к нечистым существам. Он брахман, и должен знать это и держаться подальше от собак».

— О гуру! Гуру! Ты видишь это беззаконие?

Вопли Арджуны вернули Дрону к действительности. Его, как воина и наставника, поразил великолепный выстрел нишадца. Как он достиг такого мастерства? Кто его обучил?

— Скажи ка мне, сынок, кто твой гуру? — строгость в голосе Дроны не могла скрыть его восхищение мастерством Экалавьи.

От Арджуны не укрылись чувства наставника, и он в гневе прикусил губу.

— Ты мой гуру! Я в долгу перед тобой! — ответил Экалавья.

— Что? — чуть не задохнулся от ярости Арджуна. — Да он лжет! Как такое может быть, о гуру? Ты же обещал моей матери в присутствии Дхаумьи и других брахманов, что я стану лучшим лучником на свете? Неужели ты забыл? Неужели ты вкушал пищу Хастинапура, при этом давая лучшие знания неприкасаемому, а не царевичам страны Куру?

Дрона не мог вымолвить ни слова, до глубины души потрясенный словами любимого ученика.

— Ты не должен так говорить с наставником, Арждуна. Прости его. Возможно, что ему понадобилось больше денег, — спокойным голосом произнес Юдхиштхира.

Эти слова задели гордого Дрону гораздо сильнее, чем возмущение Арджуны. Его честность поставлена под сомнение!

«У меня много недостатков, но еще никто не упрекал меня в нечестности!» — подумал Дрона и закричал на Экалавтью:

— Ах ты, негодяй! Когда же я учил тебя? Ты просто лжец!

— О свами! Ты не учил меня лично! Но наблюдая за занятиями царевичей, я познал всю твою науку! — несмотря на все усилия, слезы градом покатились из глаз Экалавьи.

Гуру смотрел на дрожащего нишадца со смесью гнева и сострадания. В нем бушевали противоречивые чувства. Воин внутри него желал обнять юношу и объявить его лучшим лучником, которого только видел свет. Все человеческие качества учителя призывали его поздравить нишадца с неслыханным для людей его круга достижением. Но все благие порывы души в корне пресекало мировоззрение его варны, оно взывало Дрону ненавидеть этого неприкасаемого, поставившего гуру в неловкое положение.

— Вор! Чего еще можно ожидать от таких, как он, — раздался чей-то голос.

— Он лжет, о гуру! — сказал дрожащий от гнева Арджуна. — Даже кшатрий не приобретет таких навыков, всего лишь наблюдая за чьими-то занятиями! Он хочет заставить нас всех поверить в то, что жалкий нишадец умнее прирожденных воинов?

— Возможно, он даже умнее Ашваттхамы, — произнес Юдхиштхира.

Все противоречия, борющиеся в разуме гуру, мгновенно улетучились. Он тоже не мог поверить, что возможно обучиться стрельбе из лука таким образом. Его сын Ашваттхама был неплох, Арджуна, конечно, еще лучше. Но обоих воспитал лучниками он, гуру! Не может этот грязный лесной житель быть способнее ни его сына, ни, тем более царевича Пандава!

— Послушай, сынок, если ты говоришь правду, то это поистине величайшее достижение! Если это так, я буду гордиться тобой и благословлю тебя, — обратился Дрона к Экалавье.