Станислав Десятсков - Верховники

— Василием, ваше сиятельство.

— Да ты что, мой тёзка? — снова взлетел черепаховый лорнет. Василий Лукич был явно поражён, что у него, князя Долгорукого, может быть тёзка из простых канцеляристов. Неловкое молчание прервалось каким-то визгом, и в чиновную контору вкатилось взъерошенное, возбуждённое, скулящее, лохматое существо в лакейской ливрее. Степанов выпучил глаза.

— Ах, Бетси, Бетси! — Василий Лукич плюхнулся в кресло. — Ну я же просил тебя подождать в карете. Видишь, ты его напугала. Да не бойся, Максим, Бетси ручная.

Маленькая обезьянка, выряженная лакеем, и впрямь ловко вскарабкалась на колени к Василию Лукичу и затихла.

И тут Степанов услышал знакомые чёткие шаги. Князь Дмитрий вошёл в кабинет Верховного тайного совета так, как он входил в свой собственный. И если бы что-то помешало ему, то лицо его, сухое, морщинистое, с узким высоким лбом, думается, сохранило бы то же выражение уверенности в себе и спокойствия, которое дают долгие прожитые годы и выработанная, почти автоматическая привычка управлять людьми и обстоятельствами. И даже Василий Лукич, как не без ехидства отметил секретарь, развалившийся в кресле Совета, как в дамском будуаре, как-то поджал вытянутые ноги, деликатно побеспокоил обезьянку и приветствовал старого князя стоя. В ответ на версальский поклон Василия Лукича князь Дмитрий, по старомосковскому обычаю, притянул вдруг к себе щуплую фигурку дипломата и звонко троекратно облобызал его. За старым князем водилась эта привычка ошеломлять московских версальцев древними обычаями, но, кроме привычки, здесь крылся и особый расчёт. Ведь не расцеловался же он, скажем, со Степановым (сухой поклон не в счёт), а Василию Лукичу показал, что видит в нём равного и близкого человека, и Василий Лукич, хотя и не одобрял лобызаний и душистым платочком вытер щёки, как человек умный и политичный, это отметил.

Они сидели в полутьме комнаты, наблюдая, как занимается синеватый январский рассвет над кремлёвскими башнями, и мысли их были примерно об одном, но ни один не хотел раскрыть их раньше другого.

И открыли они свой Совет, так никого больше и не дождавшись, не с того, что их волновало (а волновала их нечаянная болезнь, случившаяся с императором Петром II, о которой они оба получили известие ещё ночью), а с дел далёких и мелких.

Обсудили и составили указ об отпуске вице-губернатору Бибикову в Иркутске по двести вёдер простого вина безденежно, командировали в далёкую Гилянь в Северной Персии искусного инженера и двух кондукторов для составления ландкарты и описания новоприобретённых земель, произвели розыск о грабежах в симбирских деревнях цесаревны Елизаветы и только потом среди тех январских дел, решённых в Верховном тайном совете, мелькнуло: «О дозволении генерал-фельдмаршалу князю Михаилу Голицыну [39] Голицын Михаил Михайлович (1675—1730) — князь, военачальник, государственный деятель, с 1725 г. генерал-фельдмаршал. С 1728 г. президент Военной коллегии, сенатор, член Верховного тайного совета. Брат Д. М. Голицына. прибыть в Москву».

Под привычную диктовку князя Дмитрия Василий Степанов выводил скорописью: «1730 г. генваря в седьмой день Его Императорское Величество указал: к генералу-фельдмаршалу князю Михаилу Михайловичу послать указ, ежели он пожелает на некоторое время быть в Москве...» — на сем месте Василий Лукич усмехнулся, вскинул ногу на ногу. Степанов, точно ослеплённый, прикрыл глаза — сверкнули бриллиантовые пряжки на башмаках дипломата.

Василий Лукич прекрасно понимал, что фельдмаршал Голицын непременно пожелает прибыть в Москву. Сей герой России, у которого на Украине шестьдесят тысяч солдат, предназначенных против Турции, тотчас явится по зову старшего брата. И могущество Голицыных возрастёт, а могущество Долгоруких пошатнулось уже из-за одной болезни императора. А ежели Пётр II скончается? Что тогда? Сомнут, растопчут фамилию. Как предупредить падение рода?

Алёшка Долгорукий — дурак, готов лезть на рожон, венчать свою дочь хоть с умирающим, только бы не делиться властью. Но Василий Лукич дипломат, он понимает, что с Долгоруким придётся делиться властью со многими. Но чем со многими, так не лучше ли поделиться с тем, кто и так ею обладает. И что, как не предложение союза, заключает утренний поцелуй первенствующего члена Совета?

И Василий Лукич ставит свою подпись под царским указом о вызове в Москву фельдмаршала Михайла Голицына. С ответной учтивостью князь Дмитрий соглашается ввести в Верховный тайный совет фельдмаршала Василия Владимировича Долгорукого [40] Долгорукий Василий Владимирович (1667—1746) — князь, государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал с 1728 г. . Указы царские, но в том-то и дело, что царь больше не может указывать. Отныне открыто указывают две фамилии. Верховный тайный совет становится явной властью.