Джанет Скеслин Чарльз - Библиотека в Париже [litres]

– Ты просто зря потратила бы время, – сказала я. – Маман никого не впускала.

– Даже Поля?

– Даже Битси.

– Ты не шутила, когда говорила, что она сурова.

– Уверена, у нас тут масса работы. – Я показала на папки на своем столе. – Не хочешь помочь мне ответить на вопросы?

– Конечно хочу!

Мерный ритм работы библиотеки продолжался, и мы провели день, разгадывая загадки: «Где мне найти информацию о Камилле Клодель?» – «Какова история Кливленда?». Я держала одну руку в кармане, сжимая последнее письмо Реми. Я уже выучила его наизусть, но, когда ушел последний посетитель, одна строка снова и снова стала вертеться в моей памяти. Не позволь этой войне разлучить тебя с Полем.

Я позвонила в участок:

– Я свободна. Приходи в библиотеку.

Когда я расхаживала по двору, появилась графиня.

– Дважды пыталась передать книги профессору Коэн, но ее нет дома. Вы не могли бы попытаться еще раз?

– У меня планы на этот вечер… Может, завтра?

– Пожалуй, – согласилась она. – А это некто, у кого «худые щеки… синева под глазами»?

– Да. – Я узнала цитату и добавила: – Но это не «бесспорный призрак».

Графиня пошла дальше, под акации, шепчущие листья которых слабо освещали уличные фонари. Я помнила и другие строки из «Как вам это понравится?»: «Будут вместо книг деревья: в них врезать я мысли буду».

Когда пришел Поль, я бросилась в его объятия.

– Мне так жаль твоего брата, – сказал он.

Я прижалась к нему крепче.

– Я пытался тебя навестить, – продолжал Поль. – Но твоя матушка просто какой-то дракон.

– Война изменила ее.

– Она всех изменила.

Мне не хотелось думать о войне, о потерянных любимых, о моем дорогом Реми. По дороге домой я спросила:

– Как дела на работе?

– Паршиво.

Такой вопрос обычно звучал банально, но теперь казалось, он готов выстрелить. Пока мы шли, я спросила Поля и о его тетушке – то, что не следует упоминать о его матери, я знала, – но он не ответил. Я спросила о том его коллеге, который вернулся после болезни. Снова нет ответа.

– У тебя все в порядке?

Мы остановились. Я видела, что Поль хочет что-то сказать.

– Расскажи!..

– Несколько дней назад… ну… Твой отец сказал, что то, что мы делаем…

– Мой отец? – переспросила я. – При чем тут он?

Поль пожал плечами и пошел дальше.

– В чем дело? – Я остановила его. – Что не так?

Поль смотрел прямо перед собой:

– Да почему что-то должно быть не так?

На следующий день Поль впервые не заглянул в библиотеку во время патрулирования. Я надеялась, что с ним ничего не случилось. На работе ему приходилось иметь дело с разной публикой. Он не раз и не два сталкивался с пьяными хулиганами, с торговцами черного рынка, всегда готовыми избить полицейского, если тот пытается отобрать их незаконные товары. Рассеянная из-за тревоги, я забыла о книгах, которые должна была отнести профессору Коэн, и пошла прямо домой.

И на второй вечер во время патруля Поль не появился. Когда подошло время, я сунула книги для профессора Коэн в свою сумку. Поднимаясь по винтовой лестнице, я ожидала услышать стук пишущей машинки, но в квартире царила зловещая тишина. Я постучала:

– Профессор?

Молчание.

Я приложила ухо к двери. Ни звука.

Постучала громче:

– Профессор? Это Одиль!

Где она могла быть в такое время вечером? Отправилась навестить кого-нибудь или же с ней что-то случилось? Возможно, она уехала за город, повидать племянниц. Но она не упоминала ни о чем подобном. Может, профессор заболела, хотя до сих пор держалась хорошо, несмотря на все лишения? Я еще раз постучала, потом подождала минут двадцать или больше, прежде чем отправиться домой.

На следующее утро на работе я сказала Борису:

– Профессор впервые не открыла мне. Я не знаю, что делать. Может, кому-то позвонить? Или сегодня пойти к ней еще раз?

Я думала, он скажет, что нет поводов для беспокойства, но Борис ответил:

– Пойдемте прямо сейчас.

По дороге он сообщил мне, что исчезли еще трое читателей-евреев, которым он относил книги. Мы не знали, что об этом думать. Сбежали они из Парижа от нацистской угрозы или с ними случилось что-то нехорошее?

Когда мы пришли к квартире профессора, Борис стал стучать в дверь, а я звала:

– Профессор! Это Одиль!

Но нам никто не ответил.

Прошла еще неделя, но Поль так и не появился, и я чувствовала себя совершенно подавленной. Тетя Каролина потеряла дядю Лионеля. Маргарет потеряла Лоуренса. Может, у Поля пропал интерес ко мне? С тех пор как наша семья получила извещение о смерти моего брата, я стала невеселой собеседницей. Я стала слезливой, мне было трудно сосредоточиться на том, что говорят люди. Может, Поль нашел кого-то еще. Париж кишел одинокими женщинами. Я помнила, как он смотрел на шлюх с глубокими декольте, когда мы проходили мимо разных кафе, полных солдат и их веселых подружек.