Петроний Аматуни - Избранные сочинения в трех томах. Том 2. Если б заговорил сфинкс

Грех жаловаться! Не сетовал на судьбу и Хеси: все складывалось благоприятно для него. Тело Рэура — в руках бальзамировщиков. Туанес — тоже. Он вспомнил, каким торжествующим выглядел Хену, когда пришел с этой вестью.

— Боги вняли мне, — хвалился он. — Они боятся меня, великого мага. Туанес умерла, как я говорил!

В самом деле, ее смерть явилась для Хену такой неожиданностью, что Главный жрец Птаха ошалел от восторга. Гордость собой. Самодовольство. Вера в свою силу. Готовность убедить всех в своей непобедимости. Вот что такое Хену сегодня!

— Смотри, Хену, — сказал Хеси, жестами, интонацией, всем своим видом подчеркивая уважение к нему. — Смотри, тебе ничего не стоит убедить царя не называть каменного льва с его головой Та-Мери...

— Я все могу! — пробасил Хену и осекся. — Но как?

— Слушай меня внимательно. Сможешь ли посеять недовольство среди рабочих Мериптаха?

— А где для этого повод, Хеси?

— Я создам его. Но остальное...

— ...сделаю я! — важно прервал его Хену.

— Смотри, какой ты сильный человек! — воскликнул умиленный Хеси. — Какая честь быть твоим другом, Хену...

— И твоим тоже, Хеси!

Они расстались довольные.

А сегодня Хеси воспользовался отличной погодой.

Написав тайное письмо Рэ-ба-нофру о Сенмуте, вельможа отправил в город Он нарочного и велел приготовить носилки. Правда, дом Мериба, младшего брата царя, занимавшего должность меджех нисута — начальника всех строительных работ, был рядом, но улицы еще полны песку, и избалованному вельможе не хотелось утруждать себя. Да и для чего тогда слуги? Чтобы жиреть и бунтовать от безделья?

— Сенеб, Мериб, — приветствовал он соседа. — Я по делу к тебе...

— Сенеб, Хеси, говори.

— Помнится, тебе не нравилось название скульптуры Мериптаха...

— Та-Мери?

— Да.

— Я считаю, лучше назвать ее Шесеп-анх.

— Да продлят боги дни твои, Мериб. Я твой сторонник. Тогда исполни просьбу: обещай рабочим Мериптаха, что после окончания работ ты освободишь их всех от дальнейшей трудовой повинности...

— Зачем? — удивился Мериб. — Напротив, их надо использовать после на строительстве гробницы нашего царя.

— Мудрость твоя богоподобна, — смиренно ответил Хеси. — Ты их используешь. Только вначале пообещай...

— Чтобы вызвать недовольство? — догадался Мериб.

— Верно говоришь, Мериб!

— Хорошо, Хеси.

— Спасибо, Мериб, верный друг.

И удовлетворенного Хеси унесли домой. Он даже запел что-то себе под нос, довольный тем, что, как и прежде, овладевает событиями, сам надувает их паруса попутным ветром.

Кар обошел четь не все улицы столицы в поисках Джаи, но мальчик исчез. Тогда обеспокоенный Кар вместе с неизменным попутчиком Миу отправился в Город мертвых.

Оставив позади величественную ступенчатую Мать пирамид, они прошли несколько улиц с гробницами вельмож и... вышли на ровное песчаное плато!

Там, где раньше чуть в низине тоже были гробницы и среди них кладовая старых скульпторов, ныне царствовал песок. Сплошной песок!

— Смотри, Миу, смотри, что случилось. Засыпало все.

Кот прижался к ноге Кара и улегся. Он привык к тому, что Кар, рассуждая сам с собой, любит обращаться к нему.

— А если, — пробормотал Кар, — Джаи узнал о смерти Туанес? Уехал в Абу к своему Сенмуту? Тогда он не под нашими ногами, а еще жив, говорю я?

Кот замурлыкал.

— Надо ехать в Абу, — решил Кар. — Если не Джаи, то хоть найду Сенмута... Мне нужен живой свидетель! Возможно, найду обоих...

— Поедем, Миу, — вслух произнес Кар. — Все: Акка, ты, я, Ара... будем выступать, чтобы никто не понял, почему мы покинули Белые Стены. Особенно — Хеси. Едем, Миу!

Это слово кот знал прекрасно и любил его. Встав на задние лапы, он подмигнул Кару, прошелся бочком, смешно подпрыгнул и перекувыркнулся.

Прекрасную Туанес готовили в последний путь.

Вот извлекли из тела ее внутренности, оставив на месте лишь сердце и почки. Совершили омовение пальмовым вином и уложили их в сосуды — канопы.

Обвязали ногти рук и ног, чтобы не отпали они. Много дней и ночей обезвоживали тело ее содой. Обработали смолой, доставленной из Пунта. Вложили внутрь две священные луковицы, а шелухой от них прикрыли веки. Воском пчелиным залили глаза ее, уши, тонкие ноздри ее обострившегося носа, рот, некогда целовавший Мериптаха. Подошли бальзамировщики к густым кустарникам хны с остро пахнувшими цветками, нарвали листьев, сделали пасту и окрасили ею холодные руки и ноги Туанес. Обернули ее прочными бинтами, чтобы в них вечно сохранилось тело для ее неумирающего Ка и других лучистых сущностей.