Кузьма Абрамов - Степан Эрьзя

В сильном возбуждении Степан обычно ругался на каком-то малопонятном языке — это было что-то среднее между русским и эрзянским. Поэтому присутствующие толком так и не разобрались, почему он вдруг раскричался. Растерянная Ядвига сначала молчала, потом расплакалась и выбежала из мастерской.

Волнухин, вероятно, догадывался об их отношениях, во всяком случае, он хорошо знал, как относится Ядвига к этому странному молодому человеку. Сделав вид, что ничего особенного не случилось, он лишь заметил Степану на опоздание, и тот вынужден был извиниться. Этот случай с деньгами настолько замутил его голову, что он совершенно забыл о первом дне занятий в новом классе — скульптурном...

Никогда еще в коридорах и классах училища не бывало столько шума и споров, как в эту тревожную осень. И все из-за поражений русских войск в Маньчжурии, а тут еще начались выступления людей из рабочих окраин, недовольных политикой царизма — и все одно к одному. На чьей стороне быть, кого обвинить в военной слабости России — вот основные вопросы, вокруг которых велись эти бесконечные споры. Степан обычно не принимал участия в подобных дискуссиях, считал, что это занятие для бездельников. Лично для него здесь не существовало никакой проблемы. Он давно считал себя не только сыном своего маленького обездоленного народа, изнывающего под гнетом монархии, но и представителем великой армии трудового люда всей страны. Принадлежность к этой армии уже сама собой определяла и его место в борьбе.

Состав учащихся, товарищей Степана, был довольно-таки разнородный. Здесь можно было встретить и представителя дворянского сословия, и купеческого сынка, и выходца из духовного звания. Из простонародья сюда попадали лишь единицы. И обычно участие будущих художников в общем социальном движении дальше шума и споров не выходило.

Новый год потряс страну целым рядом событий. Началом стало падение Порт-Артура. Затем Кровавое воскресенье девятого января, поражение под Мукденом, Цусимой и, наконец, Портсмутский мир, позорный и унизительный, по которому Россия потеряла Ляодунский полуостров, южную ветку Китайско-Восточной железной дороги, половину Сахалина и влияние в Корее. Все эти неудачи на фронте явились непосредственным толчком грозных событий, которые последовали одно за другим по всей стране.

Степан был свидетелем событий, происходящих в Москве летом, осенью и зимой 1905 года. Еще весной в фотоателье Бродского явился один из редакторов сытинского «Русского слова» Федор Иванович Благов и попросил порекомендовать ему на должность внештатного репортера газеты опытного фотографа. Бродский назвал Степана Нефедова. Узнав, что он к тому же еще и художник, Благов остался весьма доволен.

Степан, хоть и сильно был занят и в училище, и в ателье, не отказался от предложения. Прежде всего ему хотелось быть постоянно в курсе событий, что для художника, считал он, крайне необходимо, к тому же, Благов обещал неплохое вознаграждение. Это последнее для Степана было тоже немаловажным. Квартира, нанятая Ядвигой, оказалась для него слишком дорогой, а он ни под каким видом не желал принимать от нее денег. После той вспышки в мастерской между ними состоялся еще один крупный разговор, положивший начало окончательному разрыву.

По своему разумению, Ядвига считала, что Степану, при его бедности, следовало быть менее щепетильным. Ведь в своих отношениях они стали как бы мужем и женой, и она хотела помочь ему в ведении холостяцкого хозяйства. Ему надлежало, считала она, немедленно уйти из фотоателье, где он зарабатывает жалкие гроши. Она обеспечит его всем, а когда он окончит учебу, и сама откажется от работы в скульптурной мастерской, чтобы все свое время посвятить ему. Но Степан не хотел ничьей опеки, находиться на содержании было не в его правилах. Все это он и высказал Ядвиге в свойственной ему прямой и грубой форме, чем еще больше обидел ее.

Как ни дорого стоила квартира, Степан не отказался от нее. Со временем она все больше стала походить на скульптурную мастерскую, чем на жилье. Работал он в основном ночами. День и вечер делил между училищем и фотоателье. В течение зимы занятия в натурном классе Степан посещал аккуратно и был одним из самых прилежных учеников Сергея Михайловича. К весне, когда больше внимания стали уделять самостоятельной работе, он перестал ходить на уроки. Выполненные им работы обычно принимались без существенных замечаний и при разборе о них не говорили. Какого черта, считал Степан, выслушивать толкование о чужих недостатках, только зря потратишь время. Волнухин заметил это и как-то попробовал сделать ему замечание: дескать, художнику надлежит учиться не только на собственных ошибках, на что Степан ответил: