Валентин Пикуль - Избранные произведения. I том

— Величать-то его как прикажешь?

— Мацута, Антон Захарович.

— Не припомнить. Может, и видел когда…

Пришел солдат в дом, сел у комода, осмотрелся.

— Хорошо живете, — заметил.

— Жили раньше, — ответила Полина Ивановна.

— Заживем еще! — бодро откликнулся солдат.

За столом, аппетитно обгладывая жареные куски рыбы, солдат рассказывал:

— Сейчас, мать, дело такое, что только беги. Вот и бежит народ. Финский-то фронт, — слышала небось? — словно шинель на мне, по всем швам расползается. Наш брат-пленный и пользуется… По лесам, горам да болотам только костры наши и светятся. А из плена-то самого на «ура» бежим. Знаешь, как это?.. А вот: выведут нас, допустим, на работу, мы уже все сговор держим, «ура» крикнет кто-либо, и — врассыпную… Ну, конечно, человек пять недосчитаемся. Тут уж дело такое, робкий лучше не лезь…

— Робкий он у меня, — сказала тетя Поля.

— А я тоже был из этого десятка. Коли жить под немцем не хочется, так поневоле осмелеешь… Тут такое уж дело, мать! — твердо повторил он, по-крестьянски собрав со стола крошки.

И когда он ушел, этот солдат, тетя Поля вдруг почувствовала себя легче. Ночь проспала спокойно, а наутро проснулась с новым настроением. Ей все время казалось, что кто-то должен прийти, она кого-то ждала, но — кого?..

Вечером навестила дочку Аглаи и наказала старому смотрителю:

— Ты, Степан, время от времени заглядывай ко мне. А вдруг придет он, а меня нету, — я снова в море уйду! А я — жду…

— Кто придет-то? — удивился Хлебосолов.

— Ясно кто! Или не понимаешь?

— Невдомек мне.

— Ну, это твое дело. Только заходи.

И смотритель, внимательно посмотрев ей в лицо, сказал:

— Ладно! Зайду… Ты не беспокойся… Или вон Анфиску пришлю — у нее ноги помоложе…

«Ну вот, — подумал лейтенант Рикко Суттинен, — одна-две минуты — и все будет кончено… Все, что было!.. Так, пожалуй, и лучше…»

И, подумав, он вытолкнул из-под ног березовый чурбан, тонкая петля сразу захлестнула шею. Ему показалось, что он слышит, как хрустят хрящи его горла, потом боль рванулась откуда-то из груди — впилась в самую макушку головы.

Мрак тяжело нахлынул сверху, раздавил сознание, как поганую лягушку.

И оттуда же, сверху, откуда свалился мрак, кто-то грубо крикнул ему:

— Вставай, девка!

Суттинен медленно открыл глаза. Он лежал на полу, а обер-лейтенант Штумпф стоял над ним, широко раздвинув толстые ноги, и крутил в руках концы разрезанной веревки.

Ударом сапога советник отбросил в угол березовый чурбан, снова крикнул:

— Вставай!.. Я никому не скажу!

Рикко Суттинен поднялся, шагнул к столу, налил водки.

— Судьба, — сказал он, растирая горло. — Видно, не суждено посмотреть Туонельского лебедя!..

Он осушил стакан, и его тут же вырвало.

— Ну вот, — брезгливо поморщился Штумпф.

— Плевать! — сказал Суттинен, вытирая подбородок, и крикнул денщика: — Вяйне! Поди сюда, вытри…

— Допился, — продолжал советник, — пора бросить.

— А я брошу! — запальчиво крикнул Суттинен. — Я еще не конченый… Я еще все могу… Я брошу, вот это — последнее!

Он снова налил себе водки и выпил. Денщик с тряпкой в руках стоял на пороге, не уходил — ждал: вырвет господина лейтенанта или не вырвет?

На этот раз не вырвало, и Суттинен успокоенно сказал:

— Ну вот… Клянусь: это — последнее!

Он встал и, нахлобучив на голову кепи, вышел. Штумпф сел к окну, долго смотрел, как по улице, пошатываясь, идет лейтенант Суттинен; вот он остановился, потом завернул к крыльцу дома, в котором размещался полковой капеллан.

«Тоже мне святоша нашелся! — подумал советник и тяжело, с надрывом вздохнул. Хотелось есть, но консервы и жареные грибы надоели. — А не лечь ли спать?» — и он завалился на походную койку, скрипнувшую под его грузным телом. Но сон не приходил, в голову лезли неприятные мысли…

Обер-лейтенант Штумпф был опытным офицером, воевал уже четвертую кампанию, он хорошо понимал и видел то, чего еще не хотели видеть многие его соратники. Так ему, например, было ясно, что наступление Красной Армии на этом участке фронта — от Киимасярви до Канталахти — уже началось. Некоторые офицеры еще упорно продолжали верить в официальную версию о невозможности русского наступления в Лапландии и Северной Карелии; считалось, что все основные силы русских стянуты на центральном фронте. Однако обер-лейтенант думал иначе. Русские уже не раз доказывали, что способны вести наступление по всему фронту, и они наступают здесь, в Карелии!