Валентин Пикуль - Избранные произведения. I том

— Ты не можешь ответить? — удивился Зайцев.

— Могу. Но мне достались слишком простенькие вопросы. Спросите меня так… что-нибудь посложнее! А то неинтересно…

Плакидов поднялся, громыхая указкой:

— Возмутительно! Как вы себя ведете? Здесь вам не цирк, а военное учреждение… Сейчас же отвечайте, что взяли!

Но билет Савки уже затерялся в груде других билетов, и он вторично вытянул первый попавшийся.

— Есть! — сказал он. — Позвольте отвечать?

— Садитесь и подумайте, — велел Плакидов.

— Думать надо было раньше, — ответил ему Савка.

Лейтенанта Зайцева от хохота согнуло над столом.

— А мне это даже нравится! — сказал он. — Не дали человеку рта раскрыть, как уже вкатили ему пять с крестом. Теперь ему осталось одно — этот крест нести, пока не свалится…

Плакидов, не слишком-то юнгам доверяя, выхватил из рук Савки его билет, без тени улыбки прочитал сам:

— Вопрос первый: прецессионное движение и затухающие колебания гироскопов в гирокомпасе… Прошу, маэстро!

Савка говорил минут десять, и его не перебивали.

— А ведь знает! — хмыкнул Плакидов. — Второй вопрос: какие приборы работают от матки гирокомпаса?

В десяти словах был дан точный ответ.

— Ну, ладно, — нацелился на Савку Плакидов, откладывая билет в сторону. — А какой самый главный недостаток гирокомпасов?

— Их сложность.

— Еще.

— Гирокомпас, как и человек, укачивается…

— Пять! — сказал Плакидов. — Но без плюса. Уважаемые оппоненты, у кого из вас есть вопросы к этому молодцу?

Зайцев с добрыми намерениями подошел к Огурцову:

— Я вижу, ты изучил материал сверх программы. Сейчас я задам тебе один вопрос… просто так. Если не сможешь ответить, то особой беды не будет. С мостика тебе велели взять глубину под килем на эхолоте. Как ты знаешь, возвращенное от грунта эхо зажигает напротив глубинной отметки неоновую лампочку. И вот ты видишь, что на табло — вдруг! — загорелись сразу две лампочки. Одна слабый, дрожащий импульс на отметке в сто двадцать метров, а четкую вспышку дает лампочка на двухстах сорока метрах… Какую глубину из этих двух ты доложишь на мостик?

Савка глянул на Сайгина, и тот ему кивнул, ободряя. Мичман уже рассказывал юнге о подобных случаях из своей практики.

— Глубина двести сорок метров, — ответил Савка. — А на отметке в сто двадцать под кораблем проходит плотный косяк рыбы. Ультразвук, с трудом пробиваясь через рыбные массы, дает на экране ослабленное мигание лампочки. Зато, пробив толщу косяка, эхо отработает на табло устойчивый импульс от грунта — это и будет истинная глубина под килем!

— Тоже пять, — сказал Зайцев, возвращаясь за стол. — Но если, Огурцов, тебе придется служить на Северном флоте, там, при входе в гавань Полярный, эхолоты кораблей, как правило, отмечают двойной грунт. Очевидно, образовалось плотное одеяло из древних водорослей, которое ультразвук пробивает с трудом… Учти это!

— Есть, — ответил Савка. — Я учту. Спасибо за совет.

Плакидов вслед уходящему юнге погрозил пальцем.

— Не зазнавайся! — крикнул он Савке.

Потом вся Школа юнг была построена во фрунт перед зданием учебного корпуса. Был зачитан приказ Аграмова: выносили благодарность юнгам-отличникам и тем, кто успешно сдал экзамены. В боцманском взводе был особо выделен Мишка Здыбнев, а среди радистов Савка расслышал имя своего друга — Мазгута Назыпова. По классу рулевых благодарили очень многих, в том числе назвали Колю Поскочина и Савку, — очевидно, тройку его сочли за случайный огрех.

— А каникулы будут? — спросил кто-то, наивничая.

— Каникул на войне не бывает, — отвечал Аграмов. — В нынешнем же году вы должны стоять боевую вахту на действующих флотах. До наступления призывного возраста вы все останетесь в звании юнги. С восемнадцати станете кадровыми матросами. Дальнейшая ваша судьба зависит от вас самих. Но я свято верю, — закончил начальник школы, — что среди вас многие достигнут высокого звания адмирала.

В морозном воздухе зычно разносились голоса ротных офицеров. Черные роты на белом снегу разворачивались и расходились.

Флот — могучий и сложный организм, лязгающий броней, ревущий бурями воздуходувок, весь в пении турбин и в пальбе дизельных клапанов, флот — насыщенный жесткими регламентами вахт, визирующий беглое скольжение противника на четких линзах оптических датчиков, — этот волшебный флот уже приближался к ним!

Осенью сорок четвертого года я на центральной улице Мурманска нарвался на патруль, стал с ним спорить, и комендант города отправил меня на пять суток в гарнизонную гауптвахту. Эсминец наш тогда стоял в доке, и это меня малость утешало.