Валентин Пикуль - Избранные произведения. I том

Возня с банками была прервана окриком Росомахи:

— Слушай! Тебе еще не надоела твоя сладкая жизнь?

Все затихло. Мир и покой…

А в шесть утра — еще темнотища над Соловками — от большака уже поют залихватские горны: вставай, побудка… Никто потом ни словом не упрекнул Колю Поскочина за его житейское прегрешение, но зато слова Джека Баранова о морском братстве прочно засели в памяти каждого, и они, эти слова, определят еще многое…

Юнги учились быть щедрыми. Иначе нельзя!

Когда закончилось комсомольское собрание, Савка на улице возле землянок нагнал Щедровского.

— А, Огурцов! Что скажешь?

Савка рассказал о своих заботах. Бабушка в Ленинграде, отец еще летом ушел в морскую пехоту, под Сталинград, и с тех пор не пишет.

— Ничего мне не сигналит! — закончил Савка свой рассказ.

— Насколько я понял, ты хочешь навести справки об отце. Это нелегко. Если погиб — скорее ответят. А если пропал без вести, тогда устанешь дожидаться. Откуда отец призывался?

— Он не призывался. Служил на Северном флоте в таком же звании, как и вы… Был комиссаром.

— Ну, комиссаров теперь нет. Ладно, — сказал замполит. — Пошлем запрос, но скорого ответа не жди. Сам знаешь, какая идет война. Не до переписки.

Щедровский глянул на часы, потом на небо, вдоль которого распускался павлиний хвост полярного сияния. Шумел черный лес.

— Комиссар Огурцов… Кажется, я его знал. Да, встречались однажды на конференции. — Щедровский вдруг снял перчатку и подал Савке теплую ладонь. — Беги в кубрик. Уши отморозишь.

Утром, после умывания в ледяных прорубях, юнги обычно толпились в кубриках возле расписания занятий, еще красные с мороза, запыхавшиеся от беготни по сугробам. Обсуждали предстоящий день.

— Первый урок — служба погоды, Зайцев ведет.

Метеорология, тайны стихий… Лейтенант Зайцев, щеголеватый, чуточку язвительный, интересовал юнг сам по себе, но и предмет свой вел интересно.

— Что у нас было в субботу? — спросил он, усаживаясь за стол.

— Давление. Циклоны. Муссоны и пассаты.

— Ага. Анероиды и барографы я вам уже читал?

— Читали. Остановились на влажности воздуха.

— Так. Значит, сегодня пробежим дальше.

Зайцев отправился гулять между рядами столов, источая запах одеколона.

— Значение службы погоды в нынешней войне неизмеримо возросло. От метеосводок зависят действия армий и флотов, зависит исход битв на воде и в воздухе. Перед вами — гигрограф, прибор для автоматической записи влажности воздуха. Его действие основано на свойстве человеческого волоса укорачиваться или удлиняться с изменением влажности в атмосфере. Причем, как выяснили ученые, лучше всего реагирует на влажность рыжий волос.

Класс дружно обрадовался:

— У нас Финикин рыжий! Если его два года не стричь, он весь флот обеспечит рыжими волосами. Можно за границу продавать!

Зайцев даже не улыбнулся.

— При всем моем уважении к товарищу Финикину должен сразу его огорчить. Волосы для приборов берутся от рыжих женщин. Век живи — век учись.

— А почему от женщин, товарищ лейтенант?

— Женский волос мягче, восприимчивее и эластичнее. Подойдите к столу. Спокойнее, без давки. Вот он, этот прибор, который так важен в морской метеорологии. Он же позволяет кораблям вовремя избежать взрывоопасной сухости или влажности в погребах, где хранятся боеприпасы.

Зайцев позволял юнгам не только смотреть, но и щупать пальцами, крутить барабан автомата. Не беда, если испортят учебный прибор, — важно научить!

— Насмотрелись? По местам. Откройте тетради. Кто из вас читал книгу Лухманова «Соленый ветер»?

Выяснилось, что половина класса знакома с нею.

— Добро, — похвалил их Зайцев. — Лухманов, бывший капитан парусного судна, написал стихи… Многовековый опыт мореплавателей выявил ряд удивительно точных примет погоды. Лухманов, чтобы легче запомнить, изложил эти приметы в стихах. Конечно, все знают: если небо красно к вечеру, моряку бояться нечего, если красно поутру, моряку не по нутру… А вот приметы по облакам:

Савка, записывая стихи, наслаждался, и урок окончился незаметно.