Кузьма Абрамов - Сын эрзянский

— Доброго вам житья и здоровья.

— Спасибо, дед Охон.

Марья повязала на поясницу пулай и вышла навстречу гостю.

— Снимай зипун, дед Охон, расстелю на печи, быстро высохнет.

Старик бросил на коник картуз и взялся за зипун.

— Что же у вас завтрак так запоздал? Видно, не торопитесь...

— А куда торопиться? Видишь, что на улице, — отозвался Дмитрий.

— Да, на улице неладно... Ну что ж, может, и ненадолго, — сказал дед Охон, опускаясь на длинную лавку.

— Иди с нами завтракать, — пригласил его Дмитрий. — Правда, у нас картофельный суп.

— Теперь повсюду картофель, мяса нет ни у кого, — сказал старик.

Марья принесла из предпечья ложку и положила на стол. Охон сел рядом с Дмитрием. Марья теперь ела стоя. Места за столом было достаточно, но таков обычай. Молодой женщине не положено сидеть рядом с мужчинами.

— Издалека шагаешь, дед Охон? — спросил Дмитрий после завтрака.

Старик достал из кармана зипуна кисет с табаком, трубку и принялся ее набивать.

— Из Ардатова. Закончил свое дело. Теперь двигаюсь в Алатырь. Там, слышал, начинают строить новую церковь.

— Твои умелые руки, дед Охон, без дела не останутся.

— Так-то оно так, да надо бы им от рубанков и стамесок немного отдохнуть. Надоело возиться с деревом, — сказал старик.

Марья принесла ему в старой треснувшей ложке из печи уголек. Старик раскурил трубку. Она была у него большая, с черными обгорелыми краями и толстым мундштуком.

— Вот чего скажу тебе, Дмитрий, — заговорил опять дед Охон. — Отпусти-ка со мной своего мальца, Иважа. Пока живой и есть силенка, обучу его своему ремеслу.

— Кроме обузы, никакой пользы тебе не будет от семилетнего мальчика. Он еще и топор в руках не удержит, — быстро вмешалась в разговор Марья, копавшаяся в предпечье.

Помедлив, Дмитрий сказал:

— Иваж в подпасках ходит. Вот что будет осенью...

— К зиме я и сам собираюсь уткнуться куда-нибудь в теплое местечко, — вздохнул Охон.

— Иди жить к нам, — опять вмешалась Марья.

— Отчего же не прийти, если примете.

— У нас семья небольшая, в избе хватит места и тебе, — сказал Дмитрий.

Помолчали. Эрзяне по натуре не очень разговорчивы. Если не о чем говорить, сидят молча. Марья все еще возилась в предпечье. В притихшей избе раздавался лишь звонкий голосок Фимы. Девочка забралась на коник, раскладывала свои тряпочные куклы и разговаривала с ними. А вечером Марья затопила баню. День хоть был и не субботний, но во время жатвы кто будет с этим считаться.

Да и дед Охон давно не мылся в бане. Кто и когда о нем, безродном одиноком старике, позаботится? Самые близкие для него — Нефедовы. Родом он из Алтышева. Жена у него давно умерла, детей не было. Сблизился он с Нефедовыми случайно. Как-то, проходя через Баево, он узнал, что здесь есть выданная из Алтышева девушка, и попросился к ним ночевать. В следующий раз он опять зашел к ним. Нефедовы люди приветливые и часто пускали ночевать странников и нищих. Дед Охон — хороший столяр, не раз и Нефедовым то поправит стол, то дверь, а то и сделает скамейку или табурет.

Через три дня дождь наконец прекратился. Небо проясилось, и солнце засияло с летней щедростью. С утра земля была еще влажной, на ржаных колосьях поблескивали капли воды, трава и рожь никли от влаги. А к середине дня земля уже высохла. Все село с утра двинулось в поле, люди разбрелись по своим загонам, полоскам, участкам. Эти загоны и полоски отличаются и по величине: одни — широкие, другие — узкие. Есть и такие, которые можно измерить двумя шагами в ширину. Все зависит от того, на сколько душ у того или иного хозяйства земли.

Нефедовы в поле приехали на лошади. С собой привезли и Фиму, дома оставить-то ее не с кем. Дмитрий отпряг гнедого, поднял оглобли телеги и завесил их холщовым пологом. Лошадь пустил кормиться у своего края дороги. Марья переставила из телеги лагун с холодной водой и кошель с хлебом в затененное место. Туда же посадили и Фиму с кузовком и куклами.

Выехал в поле и дед Охон. Решил помочь Нефедовым, вот и остался. Вечером еще говорил, что двинется в Алатырь, а наутро неожиданно передумал. Алатырь, говорит никуда не денется, подождет, а вот жатва ждать не будет, Дмитрий даже смутился. Чем он расплатится? Денег у него нет. Пробовал отговорить деда Охона: пусть идет своей дорогой.

— Ты, может, думаешь, что я больше съем, чем сожну? — взъерошился старик.— Не тревожься, серп все же полегче топора.

— Да я не о том, — попытался объяснить ему Дмитрий.— Топором помахаешь — денег заработаешь, а с серпом лишь время зря потратить.