Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

Шли 21 день. Это многие сотни километров. Их искали. Однажды облава вынудила спрятаться в огромном овраге среди колючек и непроходимых сплетений кустов. Туда пустили собак для проверки. Одна из них и наткнулась на беглецов; обнюхала детей и голоса… не подала… Собака оказалась милосердней людей.

«30 лет я слышу от папы этот рассказ, — говорит Лариса Сергеевна. — И 30 лет плачу вместе с ним и думаю: „Сколько еще такого нерассказанного, от чего волосы не просто встали бы дыбом, а выпал и… “»

И еще. Без знания «Колымских рассказов» Шаламова многое нельзя понять в нашей жизни… Это вечный набат совести.

В беспощадности и безграничности принуждения Троцкого превосходили всего лишь двое из главных большевиков — Ленин и Дзержинский. О суровой непреклонности Троцкого знали на всех фронтах Гражданской войны.

Террор — самостоятельная величина в политике Ленина. Невиданный в истории государственный террор вминал кости и плоть России в уготованное им ложе. Здесь основа ленинского провидения и побед, каждая мечена кровью и горем…

Этот зверь — насилие — становится основной движущей силой нового социалистического государства.

Доктринеры человеческих слез и страха…

В воспоминаниях фон Гинденбурга все те события найдут отражение:

«…Конечно, мы были бы очень довольны, если бы начало 1918 года ознаменовалось миром на востоке. Вместо этого из Брест-Литовска раздавались дикие агитационные речи доктринеров разрушения (большевиков. — Ю. В.). Широкие народные массы всех стран призывались этими подстрекательствами свергнуть угнетающее их иго и установить царство террора. Мир на земле должен быть обеспечен массовым убийством буржуазии. Русские парламентеры, и прежде всего Троцкий, смотрели на переговоры, которые должны были примирить сильных противников, как на средство сильнейшей агитации… Ленин и Троцкий… хотели внести разложение в наш тыл и в ряды нашего войска. Мир при таких условиях грозил стать хуже, чем перемирие…

Дело, однако, осложнилось, когда Троцкий 10 февраля отказался подписать мирный договор, объявив в то же время, что война окончена. В этом презрительном отношении Троцкого к основам международного права я мог видеть только попытку продлить неопределенное положение… Во всяком случае, положение создалось невозможное. Канцлер граф Гертлинг присоединился к взгляду верховного командования. Его Величество император решил 13 февраля, что 18-го снова должны быть начаты враждебные действия на востоке.

Проведение операций почти нигде не встретило серьезного сопротивления врага. Русское правительство признало теперь угрожающую ему опасность. 3 марта в Брест-Литовске был подписан мир…

Нечего и говорить, что переговоры с русским правительством террора очень мало соответствовали моим политическим убеждениям… я лично не верил в длительное господство террора…»

Последние слова весьма опрометчивы. Ведь не кто иной, как фон Гинденбург, всем своим более чем значительным авторитетом способствовал приходу к власти Гитлера со всем его людоедским террором, ни в чем не отличающимся от ленинского.

Ложь погоняет ложь.

Итак, снова Брест-Литовск.

В этот раз советскую делегацию возглавляет заместитель наркома иностранных дел РСФСР Григорий Яковлевич Сокольников. Члены делегации — заместитель наркома иностранных дел Чичерин, нарком внутренних дел РСФСР Петровский и секретарь делегации Карахан.

«Переговоры и на этот раз происходили очень своеобразно, — не без удивления и насмешливости отмечает Гофман. — Розенберг на первом же заседании предложил рассмотреть привезенный им мирный договор по пунктам. Сокольников же попросил, чтобы ему прочли весь договор сразу. После зачтения договора Сокольников заявил, что он отказывается обсуждать каждый пункт в отдельности, русские готовы сейчас же подписать весь договор» 1.

Куда уж тут обсуждать — каждый день немцы захватывают новые земли. И 3 марта 1918 г. договор подписан без обсуждения: первый и единственный вариант.

При подписании Сокольников «произнес речь, в которой, к большому негодованию присутствовавших во главе с генералом Гофманом немецких генералов Восточного фронта, дана была резкая характеристика германского ультиматума и выражена… уверенность, что торжество империализма над советской стороной является только временным и преходящим».

3 марта ВЦИК постановил 116 голосами (против — 85, воздержались — 26) «принять неслыханно тяжелые условия мира, которые ультимативно предложило нам Германское Правительство».