Лиза Си - Пионовая беседка

Я думала о молодом мужчине, которого видела в саду. Он не касался меня, но когда я глядела на него через ширму, то думала, что не стала бы возражать против этого.

Тем временем Линян умерла. Собрались плакальщики. Они выражают свою скорбь, а родители рыдают от горя. Вдруг неожиданно прибывает гонец с письмом от императора. (Эта часть истории мне совсем не нравилась.) Губернатор Ду получает назначение на высокий пост и устраивает по этому поводу пир.

Думаю, это был великолепный спектакль, и эта прекрасная сцена завершила сегодняшнее представление. Но как семья Ду могла так быстро позабыть о своем горе, ведь родители Линян говорили, что так сильно ее любят? Отец даже забыл поставить точку на ее дощечке, а ведь это грозило его дочери большими бедами в будущем.

Позже, когда я лежала в постели, в моей груди теснились такие глубокие чувства, что я едва могла дышать.

Утром я много думала о бабушке. Мне не терпелось увидеть вечером моего незнакомца, но я терзалась, вспоминая уроки, заученные в детстве. Я оделась и направилась в зал с поминальными дощечками. Путь был неблизкий, но я любовалась тем, что меня окружало, словно не видела это десять тысяч раз. В доме семьи Чэнь были просторные покои, его окружали большие дворы, а у края Западного озера стояли очаровательные беседки. Суровая красота каменных горок напоминала о том, что в нашей жизни важно хранить силу и стойкость. В искусственных прудах и ручьях нашего сада я видела широкие озера и извилистые реки. Когда я заходила в ухоженные заросли бамбука, мне казалось, что я брожу по лесам. Я прошла мимо беседки Созерцания Красоты (незамужние девушки взбирались к ней по лестнице, чтобы, оставаясь незамеченными, наблюдать за посетителями в саду). Оттуда я слушала звуки, доносившиеся из большого мира, — пение флейты над озером. Музыку как будто толкали вперед, по воде, и она украдкой перелетала через стену нашего сада и проникала во владения нашей семьи. Иногда я даже слышала чужие голоса — крики продавца, предлагающего кухонную утварь, спор лодочников, тихий смех женщин на водной прогулке. Но я никогда их не видела.

Я вошла в комнату, где на стенах висели поминальные дощечки предков моей семьи. Они представляли собой деревянные таблички с золотыми иероглифами. Тут были мои бабушка и дедушка, их братья и сестры и бесчисленные дальние родственники, которые рождались, жили и умирали в доме семьи Чэнь. После смерти их души разделились на три части и поселились в трех разных домах: в загробном мире, в могиле и в табличке. Глядя на дощечки, я могла проследить историю моей семьи дальше, чем на девять поколений. Я верила, что часть души каждого предка, запечатленная в них, помогает мне.

Я зажгла благовония, опустилась коленями на подушку и посмотрела на два больших свитка с портретами предков, висевших над алтарем. Слева был портрет моего дедушки. Он был ученым и служил при дворе императора. Благодаря ему наша семья заняла высокое положение. Он подарил нам покой и богатство. На портрете он был изображен в праздничном наряде. Дедушка сидел, широко расставив ноги. В руке он сжимал раскрытый веер. У него было суровое лицо. Кожа вокруг глаз была испещрена морщинами — знак мудрости и тяжелых мыслей. Он умер, когда мне было четыре года. Помню, он требовал, чтобы я вела себя тихо, и с трудом терпел присутствие моей матери или любой другой женщины из нашего дома.

Справа на стене висел длинный свиток с изображением моей бабушки. Ее лицо тоже было строгим. Она пользовалась в нашей семье и в деревне особым уважением, потому что во время Переворота умерла мученической смертью. До того как ей пришлось принести себя в жертву, дедушка занимал пост в министерстве общественных работ в Янчжоу. Бабушка покинула дом семьи Чэнь и переехала в этот город, чтобы жить там вместе с ним. Мои родители не знали, что надвигается катастрофа, и поехали в Янчжоу, чтобы навестить родителей. А когда они прибыли туда, страну захватили маньчжурские мародеры.

Каждый раз, когда я спрашивала маму о том, что произошло, она отвечала:

— Тебе не нужно это знать.

Однажды, в возрасте пяти лет, я имела наглость спросить, видела ли она, как умерла бабушка. Мама ударила меня с такой силой, что я упала на землю.

— Не смей больше заговаривать со мной об этом дне, — процедила она сквозь зубы.

Она никогда не била меня, даже когда мне бинтовали ноги, а я больше не спрашивала ее о бабушке.