Олег Капустин - Судьба генерала

По выражению её лица он понял, что она сильно не в духе.

«И какая муха её укусила? — беспокойно подумал император. — Может быть, ей уже донесли про эту крошку из Смольного? Но ведь дело благополучно замяли, выдали её замуж… Чего из мухи слона-то делать?»

Они зашли в просторную комнату, обставленную мягкой мебелью, обитой алым бархатом. Царь дал команду лакею пошире распахнуть шторы.

— Не надо, — простонала императрица, — у меня мигрень, и яркий солнечный свет мне просто невыносим.

Николай Павлович вздохнул.

«Ну, началось, — пронеслось в его уже плешивой голове, — если с мигрени начинает, значит, держись! И как она про эту смолянку пронюхала?»

— Николя, ты что, не понимаешь, какая сложная обстановка сейчас складывается в России и в Европе?

— А что? — насторожился император. «Эк она как издалека заходит», — подумал набедокуривший муж. — Ты что, получила письмо от сестры?

У императрицы была сестра, герцогиня Мекленбургская, которая часто писала о том, что думают и говорят при дворах в Германии и вообще в Европе о действиях нового русского царя.

— Да, получила, но не в нём сейчас дело. Ты отлично знаешь, что в связи с восточными нашими делами (началась война с Персией и назревала с Турцией) в Европе очень чутко реагируют на то, что у нас творится. Англичане и французы к нам всё более враждебны. Австрийцы тоже не в восторге от твоей политики. И вот на таком фоне ты сам им всем даёшь повод науськать на нас всю свою прессу.

— Какой повод, дорогая? — спросил, посматривая подозрительно бесцветными оловянными глазами, император. «Неужели какой-то писака за границей тиснул статейку о моих похождениях в Институте благородных девиц?» — вновь пронеслось у него в голове. Николай Павлович слегка покраснел.

Александра Фёдоровна заметила это.

— Господи, Николя, я не имею в виду твои пакости с девицами. Это мой крест, и я буду его нести до конца, хотя тебе и над этим подумать надо. Ты ведь император и вести должен себя соответственно. Но сейчас разговор о другом.

У Николая Павловича отлегло от сердца. На его лице появилась улыбка. Он склонился к жене и поцеловал её белоснежную ухоженную руку, пахнущую изысканными духами.

— Так о чём же речь-то, я никак не пойму? — весело спросил он.

— А речь о том молодом поэте, Андрее Полетаеве, который ждёт тебя в жандармской карете у чёрного входа.

— Доставили уже, — хмыкнул император. — А с какого боку тебя волнует этот виршеплёт? — Он откинулся в кресле и посмотрел на супругу подозрительным взглядом.

— Остановись, Николя! Нельзя же так начинать царствовать. Ты что же, всех, на кого донесут какие-нибудь завистники или просто негодяи, хочешь пересажать в тюрьмы, сослать на каторги и в ссылки? — спросила прямо в лоб Александра Фёдоровна.

— Не знал, что ты стала такой либералкой! — недовольно проговорил император и закинул ногу на ногу. Ярко блеснули в свете вечерней зари его начищенные сапоги.

— Да ты кого угодно либералом сделаешь! Разве можно так начинать царствовать? Подумай об общественном мнении! — вспыхнула его супруга. — За невинные стихи даёшь команду арестовать известного поэта и, я вижу по тебе, намереваешься сослать его в Сибирь.

— А что с ним прикажешь делать? Орден ему за его безнравственность дать?

— Не тебе бы печься о нравственности. Весь Петербург отлично знает о твоих гадких похождениях в театральном училище и в Смольном. Если выдал Матвееву замуж за провинциального дурака и разорившегося негодяя, даже не выдал, а всучил вместе с деньгами и поместьем, то, думаешь, всё шито-крыто? И это что, в первый раз? А с фрейлинами ты что вытворяешь? Стоит только показаться при дворе молоденькой хорошенькой девичьей мордашке, как ты сразу же тащишь её к себе в постель, а потом она идёт по рукам твоих дружков, забулдыг вроде Алексея Орлова! После всей этой грязи, содеянной тобой, ты ещё, с невинным видом закатывая глаза, печёшься о нравственности подрастающего поколения!

«Всё-таки пронюхала, стерва», — подумал Николай Павлович и защёлкал продолговатыми ухоженными ногтями по подлокотнику кресла.

— И что ты хочешь, чтобы я сделал с этим поэтишкой? — мрачно спросил он, отводя глаза в сторону.

— Я хочу, чтобы ты оставил его в покое.

— Не могу, дело уже начато.

— Так дай команду замять его. Ведь это и в твоих интересах. Николя, посмотри вокруг. Россия уже не та, что при твоей бабушке Екатерине, и декабрьские события показали это. Нельзя править сейчас только при помощи дубинки. А ты ещё считаешь себя европейцем. Вспомни, наконец, судьбу своего батюшки… С огнём играешь на пороховом погребе, Николя!