Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

Вскоре Мерецкову стало известно имя «толкового генерала» — им оказался Борис Алексеевич Пигаревич. «Вообще ни один из начальников штабов не служил больше года ни в отдельных армиях, ни на фронтах, которыми я командовал, — отмечал Мерецков. — То переведут на другую должность, то я сам ставлю вопрос о замене. Вероятно, дело заключалось не только в объективном, но и в субъективном моменте: я готов допустить, что штабистам служить со мной было нелегко. Ведь я долго работал в штабах. Поэтому их специфику знал и требовал многого». Но к приходу Пигаревича в штаб Кирилл Афанасьевич отнёсся с одобрением. Борис Алексеевич был не новичок в штабном деле, он закончил Военную академию Генштаба, в финскую войну был начальником штаба 14-й армии, во время войны возглавлял оперативную группу войск западного направления. На Карельский фронт он прибыл с должности начальника штаба 5-й армии.

— Как будем работать, Борис Алексеевич? — спросил Мерецков, когда тот по приезде в штаб представился ему.

— Так, чтобы от нашей работы выиграл фронт в боях с гитлеровцами! — ничуть не смутившись, ответил генерал. — Север давно вошёл в мою жизнь, всё мне здесь знакомо и дорого, так что воевать будем на совесть!

Мерецков сказал Пигаревичу, что больше всего в штабном деле он ценит аккуратность и точность. Иной начальник штаба порой идёт по ложному пути, дабы возвеличить свои «заслуги» в боевых операциях, приукрашивает действительность, а это уже обман.

— Надеюсь, Борис Алексеевич, вы это понимаете не хуже меня, — улыбнулся Кирилл Афанасьевич.

— Когда я ещё учился в Военной академии Генштаба, мне легли на душу слова Александра Суворова: «Я люблю правду без украшений».

— Сие изречение принимается, — одобрительно усмехнулся Мерецков. — Север мне тоже бередит душу.

Было о чём задуматься Мерецкову, но он быстро сориентировался. Прежде чем разработать план по освобождению Крайнего Севера от немецко-фашистских захватчиков, он побывал в каждой армии, переговорил с командующими, лучше узнал командиров корпусов, дивизий, и у него сложилось своё мнение на этот счёт. Наиболее выгодным направлением для сосредоточения своих усилий он считал Кандалакшское: оно позволяло расчленить 20-ю лапландскую армию немцев на две группировки, изолированные друг от друга, — а вспомогательный удар следовало нанести на мурманском направлении. Об этом он и поведал своим помощникам.

— Что вы скажете, Борис Алексеевич? — спросил он начальника штаба.

Генерал Пигаревич одобрил задумки Кирилла Афанасьевича, особенно предложение избрать основной формой манёвра глубокие обходы открытых флангов обороны врага и на труднопроходимой местности наносить по нему удары специально подготовленными для этой цели войсками.

Ставка одобрила предложенный Мерецковым план освобождения Крайнего Севера и приказала командованию фронта «немедленно приступить к подготовке операции».

На подготовку ушла весна и часть лета. Войска усиленно готовились к наступлению сразу на всех направлениях. Всё это время Мерецков в основном работал в войсках, изучал людей и обстановку, проверял, как идут учения, обязывал командиров готовить людей к серьёзным испытаниям. Особое внимание он уделил своей разведке, требуя точно узнать, где и какие соединения немцев держат оборону, её характер, вооружение, слабые места в ней… Для наступления по труднодоступной местности из морских стрелковых бригад, отдельных лыжных батальонов и частей штабу удалось сформировать лёгкие корпуса — 126-й и 127-й, и сразу же Мерецков распорядился, чтобы бойцы этих корпусов начали тренировки в умении вести бой на горно-лесистой местности. Словом, подготовка к проведению наступательной операции на Крайнем Севере шла полным ходом, когда вдруг финляндское правительство прекратило переговоры с нами, хуже того, отказалось разорвать отношения с фашистской Германией, а также интернировать или изгнать из Финляндии гитлеровские войска. Мерецков был этим огорчён и в первые моменты даже растерян.

— Что же теперь будет? — спросил озадаченный начальник штаба генерал Пигаревич.

— То, что операция, которую мы готовили всю весну и лето, будет отменена, — заявил член Военного совета генерал Штыков.

— Да вы что, Терентий Фомич? — чуть ли не возмутился начальник штаба. — Вряд ли это случится.

— Нет, Борис Алексеевич, всё идёт к этому, — убедительно произнёс Мерецков. — Я ничуть в этом не сомневаюсь. Жду лишь, когда нам об этом скажут. Если через день-два из Ставки не поступит указаний, буду звонить Верховному.