Михаил Петров - Фельдмаршал Репнин

— А он его не обходил, он прошёл прямиком через лес и вышел к пруссакам в тыл.

Глаза генерала наполнились слезами:

— Слава Богу, теперь я могу умереть спокойно.

Генерал Лопухин вскоре умер. Репнин покинул поле боя только после того, как тело славного полководца увезли в вагенбург [15] Вагенбург — тыловой базовый лагерь. , чтобы уже оттуда отправить в Россию для предания родной земле. Он шёл медленно, чувствуя себя усталым и опустошённым. Его лошадь была ранена при возвращении на поле боя от Апраксина, он оставил её на попечение какому-то сержанту, а другую искать себе не стал.

До палаточного городка он добрался только к вечеру. Там, где ещё несколько часов тому назад находился главнокомандующий со своим окружением, было пусто. Репнин этому даже обрадовался. Ему почему-то не хотелось встречаться с Апраксиным и тем более говорить с ним. Он тихо, не привлекая к себе внимания людей, находившихся в лагере, пробрался в свою палатку, лёг не раздеваясь на походную койку и тотчас заснул.

Репнин спал долго. Когда, проснувшись, он вышел из палатки, в лагере уже вовсю кипела жизнь. За обозными повозками, как всегда, горели костры. Но в этот раз на вертелах поджаривались туши баранов, диких кабанов. Как можно было догадаться, готовили праздничное угощение для господ офицеров по случаю одержанной победы над пруссаками.

— Вчера фельдмаршал уже устраивал маленькое застолье, — сообщал Репнину встретившийся с ним австрийский волонтёр. — А сегодня обещал устроить настоящий пир. Кстати, — вспомнил он, — вас за столом почему-то не было. Что-то задержало?

— Я рано лёг спать, — отвечал Репнин. — Было много переживаний.

Подошёл Сент Андре, гулявший по дорожке перед палатками. Тоже поинтересовался, почему его, Репнина, не было на вчерашнем застолье. Репнин сказал ему то же, что и первому волонтёру.

— А фельдмаршал уже встал? — спросил он в свою очередь.

— Он у себя в палатке, — сообщил Сент Андре. — Вместе с графом Паниным сочиняет реляцию на имя императрицы. Возможно, уже кончили. Не желаете посмотреть?

Австрийский генерал дружески взял его под локоть и повёл в сторону главной палатки, у входа в которую стоял гренадер с ружьём.

— Фельдмаршал ещё не освободился? — спросил его Репнин.

— Никак нет, — отвечал тот, — его сиятельство занят.

Подойдя к палатке, Репнин услышал доносившийся оттуда голос Апраксина. Главнокомандующий диктовал писарю текст реляции императрице, диктовал так громко, что Репнин отчётливо слышал каждое слово. «…Что до меня принадлежит, — доносилось из палатки, — то я, всемилостивейшая государыня, как перед самим Богом, вашему величеству признаюсь, что я в такой грусти сперва находился, когда, как выше упомянуто, с такою фуриею и порядком неприятель нас в марше атаковал, что я за обозами вдруг не с тою пользою везде действовать мог, как расположено было, что я в такой огонь себя отважил, где около меня гвардии Курсель убит и гренадеров два человека ранено, вахмейстер гусарский убит и несколько человек офицеров и гусаров ранено, тако ж и подо мною лошадь, чего уже после баталии усмотрено. Одним словом, в такой был опасности, что одна только Божья десница меня сохранила, ибо я хотел лучше своею кровью верность свою запечатлеть, чем неудачу какую видеть…»

— Фельдмаршал, наверное, ещё долго будет занят, — сказал Репнин австрийскому генералу, стоявшему в сторонке в течение всего времени, пока он прислушивался к голосу Апраксина. — Может, попьём пока чаю?

— С большой охотой, — согласился генерал.

…Пир, о котором говорили с самого утра, состоялся вскоре после учинения благодарственного молебна. В главной палатке фельдмаршала сумели разместиться все генералы и старшие офицеры. Отсутствовал только генерал-майор граф Панин: он был послан в Петербург с реляцией для императрицы.

Пировали под пушечные салютования. Пили много. Пили, ели. На следующий день повторилось то же самое. И так шесть дней кряду, потом наступили будни. Все ждали команды идти вперёд вслед за ретировавшимся противником. Но давать команду фельдмаршал не спешил. То ли ждал возвращения курьера, то ли по другой причине, только он даже слышать не хотел о возобновлении похода вглубь неприятельской территории. В лагере ходили слухи о петербургском курьере, будто бы тайным образом доставившем фельдмаршалу письма от весьма важных особ. Некоторые упоминали при этом имена великой княгини Екатерины Алексеевны и великого канцлера Бестужева-Рюмина. Но была ли в сих предположениях правда, мог знать только сам Апраксин. Однако фельдмаршал помалкивал, целыми днями прячась в своей палатке-«опочивальне».