Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

Доехать с отцом — проще пареной репы. В Дятьково, Песочню и другие места, если требуется по каким-то скрытным делам, подчас с чемоданом, набитым прокламациями, пожалуйста! Нацелился и в Паровозную, но Григорий Панков при очередном свидании сказал, что лучше, если он сам сведет его с человеком оттуда, который повадился у него, Панкова, обзаводиться прокламациями для своего завода. Кстати, он там, в Радице, сейчас, как перст, один-разъединственный социал-демократ и остался. Кто арестован, а кто сам себя из партии выключил и, как таракан за печкой, затаился.

Григорий Панков поступил как раз на Брянский завод и переехал из города, из отцовского дома, в Бежицу. Повод был отделиться — женился, вдвоем с Таисией решили полдома снять. А на самом деле подпольную типографию надо было в Бежице основать. С женой Григорий и взялся за партийное поручение — ночами набирать и печатать нелегальную литературу.

Частенько им помогал Николай Кубяк. Он да Григорий, по существу, и составляли руководство Брянского комитета РСДРП, в который входили еще Павлов и совсем с недавних пор он, Игнат.

— А, прибыл? Проходи. Сейчас поговорим. Как же я тебе рад!

Григорий — чернявый, очень живой, верткий, со слегка приметной косинкой темно-карих глаз — имел обыкновение говорить отрывисто, быстро. И при этом жестикулировал, будто руками подталкивал прыгающую речь.

В комнате, куда прошли, оказался парень года на четыре постарше Игната, ровесник Григорию, в черной косоворотке, сапогах, в руках — картуз.

— Уханов Аким, с Паровозной Радицы. Помнишь, обещал познакомить, — представил Григорий гостя. — Побалакайте пока вдвоем, а мы с Таисой приготовим вам по чемоданчику. Печатаем вовсю! Хоть кого нагрузим — не унесет!

— Ну как она в Радине, жизнь? — спросил Игнат, чтобы начать разговор.

— Была, да вся, видать, вышла…

— Неверно, — поправил очки на переносье, прищурился. — Загнать-то нас загнали в угол, но дышать можно. И если очень захотеть — полной грудью. Вот же работают люди, — кивком за стену, куда скрылись Панковы. — И у нас, в Людинове, кое-что делаем. Да вот, к примеру…

Рассказал о кружке, о том, как каждого новобранца недавно на призывных пунктах снабдили «Брянским солдатским листком», в котором популярно рассказано, почему надо готовить армию не к подавлению, а к защите народа. Конечно, не просто в «сидор» призывнику эту листовку — и до свидания. Начали с частушек, с беседы по душам…

Уханов ответил, что в Радице, где он сейчас токарем, дело не идет. Народ темный, неразвитый, подозрительный. Здесь, в Бежице, где он рос и ремесленное кончил, иной коленкор. Тут они и драмкружки устраивали, и спектакли ставили. А в Паровозной… Если удастся перед работой у станков десяток-другой листовок оставить — и то, считай, дело сделал.

— Выбирайтесь, Аким, как-нибудь в воскресенье в. Людиново, познакомлю с кружком, который веду сам. Говорите, участвовали в драматическом коллективе, так у нас нечто подобное.

Аким приехал, когда в кружке как раз «Женитьбу» Гоголя читали. В избе — десять — пятнадцать рабочего вида парней, пяток таких же девчат. Слушают, аж глаза сверкают! А Игнат и Груня — всю пьесу на два голоса с листа.

Стал ездить каждый выходной. Игнат не торопился с разъяснениями. Когда уже роли распределили и очевидно стало, что Аким увлекся, Игнат растолковал, как устроен кружок. Спектакли, чтение вслух — это для всех желающих. Вступительный взнос — двадцать копеек. Зачем? На приобретение литературы, баранок, сахара. Кто б ни вошел — вечеринка да еще с эстетическими, образовательными целями. А у ядра кружка занятия другие — чтение политической литературы. Ядро — из самых сознательных рабочих. Но число их все время растет — читаем-то на занятиях умные вещи, спорим, соотносим прочитанное с жизнью.

Два воскресенья подряд почему-то Аким пропустил. В третье приехал с опозданием. Снимает у порога обувку, чтобы грязищи не натащить, а тут как раз Игнат такие слова читает из книжки:

— «Хоть бы ты, господи, хоть во сне дал бы мне отраду повидать свет. Хоть в сонном видении. Да нет, не дает…»

Ничего не понимая, — в руках за ушки сапоги — прошел в портянках по горнице и сел с краешку на скамейку. Покрутил головой — что же дальше? А Игнат отложил книгу, встал, прошелся от стола к окну. Лицо вскинуто, свет от очковых стекол. И голос совсем не ораторский, мягкий, домашний, а все ж такое в нем волнение, что каждому сидящему передается:

— Это я прочитал вам рассказ «Слепой музыкант». Написал его очень умный, много повидавший на земле и не раз пострадавший за народ писатель Владимир Галактионович Короленко. Рассказ, как вы узнали, об одаренном, талантливом человеке, лишенном возможности видеть мир. Вот такая трогательная на первый взгляд история выступает из книжки…