Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

— О рекомендациях и прилюдном обсуждении вопрос не ставили, — признался Шура. — А, с выборами советовали поспешить.

— Ишь, советчики! — вызывающе глянул исподлобья Иванов. — Я уже и ребят на замену подобрал — твоих, Шур, обоих «медвежат» — Митю и Алеху, Ванюшку Забелина, полтора десятка в общем парней у меня на примете. Но как гниду выковырнуть?..

— Надо всем нам за это взяться, — сказал Шоханов. — Перевыборы народной милиции — партийное дело, важнейшее. С оружием, как и с огнем, негоже играть. Потому надо по-ленински — ружья чтобы только рабочим и под нашим контролем. Так, Игнат Иванович?..

Говорили, а потом слушали сообщение Игната о Всероссийской конференции еще долго, пока Иванов не вынул из кармана часы:

— Ого, обед уже проворонили, как бы ужин не прозевать!

— Давайте на завтра перенесем заседание, — подсказал Шура и обернулся к Фокину. — Это мы свой комитет на сегодня намечали — отчет делегации… Вы не уезжаете еще? — вспомнил вчерашнюю обеспокоенность Мити. — Тогда успеем по-настоящему потолковать по многим вопросам. А сейчас собирайтесь-ка, пойдем ко мне. Перекусим, чем бог послал…

— Ты чего, Шур? — вскочил Иванов. — Столько лет я с Игнатом не виделся, а ты его умыкнуть захотел. Да ни под каким видом! И жить у себя оставлю! — И — к Игнату: — В отцовском дому теперь я — старший. Два брательника, три сестренки — мал мала меньше. И я — над ними. С ночи на всех щей наварю, картох, сам и обстирываю… Скоро совсем полысею, спереди уже начал — а все холостой. А ты без Груни все еще? Ну-ну, покалякаем, вспомним давнее…

И когда уже вышли в просторный, бывший директорский коридор, где, как и было, наверное, не так давно, вазы какие-то на тумбах, фикусы, статуэтки на высоких подставках, толкнул Игната в бок:

— Гляди-ка, гляди, кто идет! Узнаешь давнего своего соратника? Ну, то, что у него борода клином, ты и по Питеру помнишь — они у нас все — слыхал? — ныне бородатые, не то что мы, молокососы… Только раздался-то Аким как, гладкий весь…

Еще бы Уханова Акима было Игнату не узнать! Тот появился как раз из двери почти напротив, на ней двумя кнопками клочок бумаги с чернильной надписью; «РСДРП (объединенная)».

Да, раздобрел Аким! С каких харчей? Конечно, случается: одни как сыр в масле, другим дрожжи для здоровья — собственный характер, как бы отгородивший их от всяких излишних забот. Ну, не совсем второе определение подходит к Акиму, но в умении подумать прежде всего о себе ему не откажешь. Только разве это ненужное качество для человека, которого всю жизнь окружают опасности и передряги? Ты вот сам — кожа да кости, как говорит отец, прежний румянец во всю щеку порой и проглянет, только не от нажитой ли по близким и дальним мытарствам чахотки? Даже очки, видите ли, не досуг заказать. В теплушке, как везли в Сибирь, свои потерял, всю дорогу по книжкам и конспектам водил носом, пока учитель из таких же ссыльных свои запасные не предложил. Так что не укоряй ближнего тем, чего сам по своей же натуре лишен…

Не только рукопожатиями обменялись — похлопали друг друга по спинам, изобразив полуобъятия.

— Ну как ты?

— А ты, вижу, по-прежнему. Не меняешься?

— Да куда мне за тобой угнаться? — все-таки изобразил лукавинку на губах Игнат. Но не острую, не саркастическую, как иногда умел.

— Ну, дождались, Игнат! Наконец-тоГ Сколько мечтали, а свобода пришла… Так что позволь как старого, можно сказать, соратника поздравить тебя от души. Ему, Мишке, наверное, этого так остро не почувствовать — от горшка три вершка был, когда мы с тобой уже огни и воды сумели пройти…

— Да мы что, у нас еще молоко на губах, — хмыкнул Иванов. — Тут как раз о таких, как ты, с бородами, у нас шла речь…

Но Уханов уже подцепил Фокина под руку, оказались они на улице Парковой.

— На пару слов, — объяснил Аким. — По поводу вчерашней твоей речи в Брянском Совете. Товбин телефонировал мне в завод. Нет, без обиды. Наоборот, сказал, теперь у большевиков, наверное, появилась достойная личность… Но я не о том: то, что обошлось на заседании Совета, у нас в заводе, не скрою, может обернуться для тебя провалом.

— Оберегаешь или, не дай бог, запугиваешь? Только, сам знаешь, я не из пугливых, — резко, но в то же время и дружелюбно произнес Игнат.

— Не из пугливых, это точно, — подхватил Уханов. — Но и из тех, кого не мешает вовремя предостеречь… Как бы это выразиться точнее? Предостеречь от того, чтобы, не ведая броду, не сигал прямо в воду. Как, прости, с тобой уже бывало… Короче, в заводе настроения — не в пользу вас.