Ирина Мутовчийская - Хайшенвей. Миллионка

Появился город Владивосток, город, в котором мы сейчас находимся. Ты ничего не заметил странного в этом рассказе?

– Нет, дядя.

– Это потому что ты в первый раз услышал эту историю. Тебе сложно все сразу осознать. Даже в таком упрощённом варианте, эта история для тебя сложна. А вот меня сразу, как я только занялся этой темой, поразил этот народ, его воля к жизни, его стремление к выживанию. Его упорство, цена упорства и плоды упорства. А плоды упорства, вот они: жизнь. На протяжении почти семи веков бохайцев, а потом чжурчжэней, жгли, убивали, вырезали под корень, уничтожали. Проходило какое-то время, а они снова возрождались, и так продолжалось долго, век за веком. Теперь, после того как ты принёс этот лист, мне более или менее все стало понятно. Но мне нужна твоя помощь!

– Но чем я могу помочь тебе дядя?

– Расскажи откуда у тебя этот лист? Не отворачивайся! Племянник, ты что боишься? Посмотри на меня! И не бойся ничего, я с тобой! А что бы тебе было легче, попробуй представить, что все, что произошло, было не с тобой, а с кем-то другим. А ты просто рассказываешь придуманную кем-то историю. Рассказываешь эту историю мне.

– Я попробую, дядя.

– Ты обещал отвести меня на Миллионку. А пока мы идём, соберись с мыслями и расскажи.

– Дядя, я уже говорил тебе, что у меня есть два друга, Павел и Сергей. Мы уже давно собирались спуститься в катакомбы или подземелье. Верно, будет, и так, и так. Но всегда что-то мешало и вот вчера все получилось. Я плохо знаю Миллионку, но этот путь я кажется, запомнил. Тот путь, по которому вёл нас Павел, был довольно извилист. Мы проходили по лабиринтам дворов и проходов, мимо опиекурилен, банковок, домов терпимости, фабрики фальшивых денег, пункта скупки краденого. Пролезая в очередной раз в узкую щель, ведущую из одного двора в другой, я спросил название улицы. Павел покрутил головой, а потом обратился к китайцу. Спрашивал он на китайском языке, поэтому манза тут же ответил ему. Вот его ответ: улица, по которой мы шли, называется; Двор, где на кривизне верхней части дерева повесился хозяин Ван. А ещё есть двор к северу от двора, где на кривизне верхней части дерева повесился хозяин Ван. А также двор к югу от двора, где на кривизне верхней части дерева повесился хозяин Ван, а ещё, двор к востоку…

– Все, все, все! Токагава, остановись, пожалуйста! Про дворы на Миллионке мне все понятно, мне бы вот так же подробно про то место, где ты нашёл лист.

– Но дядя, я же тебе про это и рассказываю! Павел сказал, что если идти долго по этому позёмному ходу, то можно, ни разу не выбираясь на поверхность, выйти за город и даже уйти в Китай! Ты представляешь, дядя, этим ходом можно добраться до Китая!

– Можно, Токагава, наверно, можно. Только нам с тобой Китай не нужен, что мы там будем делать? Давай уж сразу вернёмся в Японию, на родину твоих предков. До Японии ход нас не доведёт?

– Дядя, я понимаю и ценю ваш юмор, но что мне делать дальше, рассказывать или нет? Я не смею продолжать, если вам стала неинтересна моя история или вы в неё не верите!

– Прости, мальчик мой, я увлёкся! Конечно, рассказывай! Я не буду больше перебивать!

– Хорошо, дядя, если вы готовы слушать, то я продолжу свое повествование! Дядя, что с вами?

– Подожди, племянник, ты не слышал этого?

– Чего?

– Ты не слышал, как нас зовёт твоя мама?

– Да, слышал. Но думал, что показалось. Мы уже очень далеко от дома.

– Да, наверно показалось. Человеческие уши не способны слышать зов на таком расстоянии. Ну, вот опять! Я отчётливо слышал, как твой отец ругает Енеко!

– Да, дядя, я тоже это слышу! Дядя, мы заболели?

– Нет. Не думаю. Ну, все, слава богу, что, наваждение прошло! Я больше ничего не слышу, а ты?

– И я не слышу.

– Ну, продолжай, племянник, рассказывай свою историю! Ты остановился на том…

– Я остановился на том… Дядя, мне плохо! У меня кружится голова! И все тело вибрирует! Дядя, я хочу домой!

– Что, что с тобой, Токагава?

– Мне надо домой! Домоправительница вздумала заняться уборкой!

– Токагава, о чем ты говоришь?

– Дядя, я вижу это! Она протирала пыль и уронила на пол книгу с листком внутри. Книга и листок полетели в разные стороны.

– Токагава, почему ты весь трясёшься? У тебя озноб?

– Нет, дядя, мне уже лучше! Домоправительница хотела выбросить лист в мешок с мусором, попыталась его согнуть, – мальчик зябко передёрнул плечами, – но когда у неё ничего не получилось, решила вложить его снова в книгу, а книгу положить на место. Уф! Лист в безопасности!