Элина Сабитова - Екатерина I - от прачки до самодержицы

– Вам так интересна моя жизнь? – улыбнулась она.

– Да, мне хочется узнать Вас лучше.

– Мне пришлось выйти за него по принуждению. И он меня не любит, а его отец избил меня. Вот и всё. Моя жизнь не так увлекательна, – девушка начала включаться в разговор, в её голосе уже не слышалось ноток страха и неуверенности.

– Мне очень жаль. В таком случае, я думаю, Вам всё-таки лучше остаться с Шереметевым.

– Скажите, поручик, что со мной будет дальше? – жалостливо интересовалась она. – Меня убьют? Или отправят в Москву со всеми остальными в кандалах и оковах? Я ведь понимаю, что армия скоро уйдёт отсюда. Всё время так продолжаться не будет.

– Нет, конечно, Вас не убьют, что за вздор. И в качестве пленной Вас тоже вряд ли отправят. Но и взять Вас к себе генерал не сможет. По крайней мере, Вы не будете жить с ним в его имении. Он очень привязан к своей супруге. Я никогда не видел его в окружении другой женщины, так что не знаю, что Вас ждёт. Но Вы не отчаивайтесь, Шереметев не из тех, кто бросает людей на произвол судьбы. К тому же, он души в Вас не чает.

Мои слова не убедили Марту, она поникла, а я не мог её ничем утешить, потому как я и вправду не имел ни малейшего понятия, что ей ответить. Я не хотел обижать её, но сказанное мной не могло не расстроить бедную девушку.

Она поклонилась мне в знак уважения и вышла из шатра. Потянувшись, я накинул на себя мундир, умыл лицо прохладной водой и пошёл к генералу.

День ото дня мы с Шереметевым занимались одними и теми же делами, как по расписанию. Рано утром мы скакали на охоту в здешние леса, полные всякой живности, так что вся армия практически ежедневно получала мясо на ужин. Захваченные в плен женщины потрошили животных, привезённых нами с ловли, затем готовили еду. После обеда мы продумывали тактики дальнейших боевых действий. Иногда приходилось отбрасывать часть наших сил на другой фронт в помощь русским генералам, а бывало, что мы принимали к себе раненных солдат со всех находящихся вблизи батальонов. Вечер был единственным временем, которое каждый мог провести по своему усмотрению. Так всю неделю я, в попытках избегать Марту, садился на коня и отправлялся далеко за пределы города, где оставался наедине с самим собой. Нам с девушкой случалось пересекаться только раз в день. Правда, думать о ней я меньше не стал, возможно, даже больше, чем раньше. Её образ прочно засел в моей голове и не давал сконцентрироваться ни на чём другом.

Да что это я?

Нужно немедленно покончить с подобными мыслями. Я никого не намерен пускать к себе близко. Десять лет я наблюдал за тем, как мой лучший друг, Пётр Алексеевич, страдал от любовных мук и как он мучается теперь, когда его любимая Анна Монс изменила ему. После такого урока я решил для себя раз и навсегда, что ни одна женщина не будет иметь власть надо мной, ни одна женщина не будет разрушать мои планы и устремления.

В один из вечеров я был несколько часов занят написанием государю длинного донесения с детальным описанием состояния армии Шереметева, вестью о потерях, о больных, о жителях города и количестве пленных.

Позвать меня на ужин генерал отправил Марту. Она тихонько обратилась ко мне и незамысловатым жестом позвала за стол. Блюд было не много, в центре стояла тарелка с разделанным кабаном, который был пойман утром самим Шереметевым на охоте. Перед каждым из нас стоял стакан с алым вином. Марта сидела на противоположной от меня стороне и всё так же смущалась, как при первой встрече, боясь поднять глаза на меня. Мы вели беседу с генералом, а девушка на протяжении всей трапезы не проронила ни слова. Она сидела, уткнувшись в свою тарелку, и размышляла о чем-то. Мне так хотелось узнать, что творится у неё в голове, думает ли она обо мне так же часто, как я о ней. Я пытался сдерживать себя от разглядывания этой юной особы, но её красота как магнит притягивала мои взгляды к себе, не давая ни на минуту забыть о её существовании. Только здесь, за ужином, когда мы находились на близком расстоянии, я, наконец, смог полностью изучить её внешность, её тело, но меня манила не только её физическая привлекательность, душа мистическим образом желала изучить её внутренний мир. Как такое могло случиться, что я пленился изяществом женщины? Я сильно корил себя за эту неосторожность, потому что это мешало мне работать, мешало быть самим собой. В некотором роде я даже возненавидел её за то, что она всесильно подчинила меня себе.

– Я здесь уже две недели, – начал я разговор, обращаясь к генералу. – Выполнил свою задачу, сделал все необходимые поручения.