Ирина Грицук-Галицкая: Александр Невский. Триста лет рабства

Хан Гаюк мельком взглянул на Ярослава, и у того противно засосало под ложечкой. Было от чего. Гаюк, оставивший своих шпионов в ставке Батыя, хорошо владел информацией.

Ярослав не зря испугался взгляда Гаюка. Вскоре за ним и боярином Федором Яруновичем пришли турхауды, взяли под стражу и отвели в ставку Гаюка на дознание. Русских послов подвергли пыткам, добиваясь от них истинной цели визита.

Историк Татищев пишет, что «было наговорено на Ярослава Федором Яруновичем. И много истомления принял он от татар за землю русскую, и отпустили его уже изнемогшего». После чего русского князя призвала ханша Туракинэ. Ханша отпускала Ярослава на Русь, приказав тому по прибытии домой прислать к ней на поклон сына Александра. Ярослав обещал исполнить приказ могущественной женщины.

Плано Карпини напишет, что Туракинэ дала Ярославу есть и пить из собственных рук. Отказаться от такой чести Ярослав не смел, он принял чашу, в которую женщина опустила свой мизинец с длинным отполированным ногтем.

Возвратившись с приема, князь почувствовал себя плохо. На другой день важный чиновник принес приказ ханши, чтобы русское посольство немедленно покинуло пределы Каракорума. Спешно собравшись, Ярослав со свитой отправился в обратный путь. Недуг князя усиливался. Через семь дней пути он скончался. При этом тело Ярослава странным образом посинело, что дало повод летописцам утверждать, что русский князь был отравлен. Так печально закончилась последняя интрига Ярослава Всеволодовича.

А хан Гаюк, победив хана Мункэ на курултае, взошел на Великую кошму Монгольской империи. Он пылал ненавистью к Батыю и собирался свести с ним счеты. Огромная монгольская орда, выйдя из пределов Центральной Монголии, взяла направление на Запад. Начался второй поход монголо-татар на Русь.

Мать хана Мункэ, Соркуктуни-беги, отправила к Батыю «гонца-стрелу», со словами: «Бату, будь готов, Гаюк-хан с войском в тринадцать туменов 28 28 Тумен – десять тысяч /монг./. идет в твои пределы».

Это известие вызвало тревогу Батыя – у него на вооружении в то время состояло только четыре тумена. Надо было принимать срочные меры.

В разоренный Чернигов прибыли послы от Батыя и объявили князю Михаилу волю хана: «Михаиле, не годится жить на земле хана, не поклонившись мне!».

Настало время держать ответ перед завоевателем. Духовный отец, перед которым Михаил открыл душу, даже обрадовался, что князь идет на тяжкое, может быть, смертельное испытание: «Иди, Михаиле, иди, только не кланяйся идолам, и ничему сотворенному руками людскими, а только Богу Иисусу Христу!» Владыка сверлил взглядом князя, будто нутро выворачивал. Он видел, что колеблется душа Михаила и продолжал уговаривать. «А коли погибнешь, то за веру Христову! И в нынешнем веке будешь новосвятым мучеником на укрепление духа иным…», – священник высоко поднял перст свой.

Русская православная церковь тяготилась контролем Греческой патриархии. Русским церковникам хотелось свободы действий в собственной митрополии, собственных, независимых от поставления Константинополя митрополитов, и, конечно, своих русских святых мучеников. Требовалась кровавая жертва.

Смерть, хоть и за веру, не прельщала Черниговского князя.

– Как же без причастия на тот свет уйду! Буду отверженным у Господа нашего…, – торговался Михаил.

– А я тебе дам причастие с собой и благословение…

Михаил с боярином Федором, войдя в роль смертников, выехали в «низовскую землю», в Ростов. Там жила дочь Михаила, княгиня Мария Михайловна, вдова героя русского, князя Василько.

Михаил плакался перед дочерью, жаловался на незавидную судьбу свою. Он потерял всё. Земля Черниговская в его отсутствие разорена Батыем полностью. Киевом сейчас владеет Ярослав, который не допустит возвращения туда Михаила. Сын Ростислав, женившись на венгерской принцессе, отвернулся от отца. Михаил, пока прозябал в Европе, растерял старых друзей и союзников и остатки казны. Один боярин Федор до конца верен князю. Вот и вся поддержка. Самое страшное, что ныне Батый призывает в свой стан. Придется отвечать за всё: и за погубленных послов, и за поиски союзников, и за попытки создать коалицию с папой против Батыя. Все эти тайные интриги хорошо известны Батыю. У него везде глаза и уши.

Мария Михайловна, утешая отца, рассказала, что сыновья её, Борис и Глеб Васильковичи не раз ходили уже в Орду и возвращались оттуда живыми и невредимыми.