Александр Тавровский: Каменная могила

И исчез. А вслед ему неслось жутко похожее на «уррра!!» – «граааами!!»

Прошли ещё три часа. Погром не получался. Громить в универсаме, кроме грязных пустых витрин, было нечего. Да и нечем. Оружия пролетариата, булыжников, под рукой не оказалось. Не завезли! Размягчённый под солнцем асфальт тянулся за ногой, но от земли не отрывался.

Правда, у входа в любой двор во множестве валялись бетонные плиты с торчащими витыми прутами арматуры и вросшие в землю лепёшки цемента. Но чтобы их отодрать, надо было иметь терпение египетского крестьянина, а не мятежную душу русского алкаша. И как тогда быть с очередью? Она давно сломалась, раскрошилась, но всё сильнее прижималась к чёрным дверям винного отдела. Каждый очередник железно помнил, за кем он стоял, запах его подмышек и форму затылка. Должны же, чёрт возьми, когда-нибудь хоть что-то дать! А уйдёшь – дадут непременно! И всё получит тот, кто остался. Как на фронте после смертельной атаки всю водку выпивали оставшиеся в живых и тот, кто в атаку не ходил. За себя и за того парня! Ура! Так шиш вам! Уйди ты сегодня, а я завтра! Ха!

Очередь у винного отдела универсама «Северо-Западный», матерясь и куражась, простояла до самого закрытия, до семи вечера. А там, с толпами возвращавшегося с работы населения подвалила невероятно странная, но всё равно очень благая весть:

– Мужики! А тама водку дают – на шару!

– Где? Где? Где?

– Где-где! Во дворе. Прямо с машины. А машина, мля, без номеров. Как от самого Господа Бога водочка! Айда! Бухать так бухать!

За универсамом, в разлившейся на полдвора канализационной луже действительно стоял грузовик доверху набитый ящиками с «Московской». Раздачей распоряжался булыжного вида парень в сером с искрой костюме. На лацкане пиджака как-то смешно и не ко времени блестел комсомольский значок. А над густой бровью белел приличных размеров шишак. Толпа сбегалась со всех сторон, под её напором зелёная лужа пенилась и растекалась во всю ширь двора. Парень с шишкой залез в кузов, легко приподнял ящик водки и закричал сверху вниз:

– Бери, народ! Жиды не дают, а мы говорим: бери! Надо – ещё привезём! Всё для народа, всё для победы!

– Милый! Как звать-то тебя? Ты от какой организации будешь? За кого свечку ставить?

– Я – от общества борьбы с трезвостью. А фамилия моя неважная. Как за третьей прибежишь, скажу. Слушай, народ, чё Райка Горбачёва с мужем удумали! Русскому человеку – стакан водки на месяц, и то только на производстве. А татарам и всяким жидам – сколько попросят. Они, мол, смирные, им – можно! А коммуняки…

– А ты что ль – не коммуняка? Вон значок ихний нацепил.

Парень резко опустил голову, губы его досадливо скривились, но через секунду расползлись в злой усмешке:

– Чё значок! Херня – значок! Это я так хиппую! Смотри!

И он, оторвав от лацкана пиджака комсомольский значок, высоко подбросил его в воздух.

– А ну, быстро! Орёл или решка? Если Ленин сверху – уезжаю со всей водкой. И хер с вами – достали!

Значок упал на грязное дно кузова, попрыгал меж ящиками и лёг Лениным вверх. Толпа только ахнула. Парень посмотрел на неё, как на большую кучу мусора, сплюнул и каблуком импортного туфля вмял значок в деревянный настил.

– Не бзди, народ! Так – всё забыли! Ленин с нами, а водка – с вами! Бегите к райкому партии. Требуйте хлеба, колбасы и водки. Запомнили? Колбасы, хлеба и водки!

– Водки!!! – раскатами покатилось по толпе.

Начальник УВД Челябинска полковник Пустовой был в отпуске. К счастью, в ту пору все старались отдыхать поближе к дому. Далеко ехать было незачем, да и некуда. Легендарные побережья страны пустели, словно перед холерой. В поездах – вонючие сквозняки и вместо чая ржавый кипяток. Щедро и дёшево продавались лишь газеты, порнографические и династические раскладушки, да цыгане носились по вагонам с фальшивыми оренбургскими пуховыми платками. Цыганка укутывалась в эти хрустящие шали с ног до головы и потихоньку раздевалась, всучивая их одуревшим от езды и жизни пассажирам.

– Купи посеребрённый! Тебе за сто отдам. За сто – не выпьешь и не закусишь, а жена тебя за такую шаль сто раз в день любить будет! Как меня мой цыган. Не шаль – паутинка! Сквозь игольное ушко пройдёт. Дай колечко – покажу!

– Да нет у меня жены! – отбивался оглушённый пассажир. – Нет и не надо!

– Найдёшь, дорогой! – не слушала его цыганка. – Обязательно найдёшь! На такую шаль все соседки сбегутся: хошь её бери, хошь – её. А хошь – и меня молодую! За такую шаль залюблю тебя! Тьфу! Цыганом станешь!