Юрий Тубольцев - Тиберий

И все же развязка близилась. Он привык к предательствам приближенных, но, как быть, когда изменяет собственное тело? В ходе очередного вояжа силы оставили Тиберия. Это произошло у Астуры, совсем недалеко от Рима. Возникла мысль умереть на родине. Однако в окружении принцепса поднялась такая суета, что он решил выжить. Заставив себя выздороветь, он упрямо повернул к своему острову. "Старик не хочет спокойной смерти", — шептались за его спиной.

В Цирцеях Тиберий, желая унять злые языки, посетил войсковые учения и игры. Он сам метнул несколько дротиков в выпущенного на арену кабана, но, разгорячившись при этом, получил простуду. Общее состояние резко ухудшилось. Не подавая виду, он продолжил путь на юг и достиг Мизенского мыса. Теперь уже было совсем близко до Капрей, его любимого и ненавистного острова, давшего ему свободу и ставшего его тюрьмой, крепости, в которой он прятался от общества, но не укрылся от его пороков, исподволь проникших к нему в душу, где обрел покой, но потерял себя.

Здесь Тиберий совсем выдохся, однако пошел на вечерний пир на вилле, некогда принадлежавшей Луцию Лукуллу, ни в чем не отклоняясь от заведенного порядка. Так некоторые стадные или стайные животные скрывают болезнь, чтобы не быть растерзанными сородичами.

Завершив это тяжкое веселье, принцепс встал с ложа, чтобы попрощаться с сотрапезниками. Тут к нему подлетел врач Харикл и жестом вежливости притронулся к его руке. В этот момент Тиберия вновь подвела интуиция. Всю жизнь он страдал от излишней проницательности. Вот и теперь ему удалось заметить, что добрый Харикл проявил повышенную расторопность не просто из сожаления о предстоящем расставании до утра, а за тем, чтобы пощупать пульс и возвестить миру долгожданную весть. Будь Тиберий толстокожим, как большинство его современников, он преспокойно отправился бы на отдых и на следующий день мог бы любоваться морем со своей любимой скалы на острове, но, раскрыв замысел врага, упорный старик заявил, что еще не вполне утолил голод. Пир возобновился, поедая его последние силы. В той ситуации было именно так: излишняя пища душила больной организм, вино выпивало из него жизненные соки.

Произнося тост за тостом, Тиберий мысленно проклинал себя за то, что, изменив своим принципам, ввел в свое окружение врача. Всегда он презирал этих нахлебников человеческих страданий, но в последние годы, мучительно борясь со старостью, пригласил Харикла, правда, не в качестве лекаря, а только как советника. И вот теперь выяснилось, что этот советник является вражеским лазутчиком. "Есть ли на земном круге остров, снежная гора или мертвая пустыня, где можно было бы укрыться от предательства!" — терзался в душе Тиберий, поднимая очередной кубок и улыбаясь Калигуле.

Утро уже затевало спор с поседевшей ночью, когда принцепс объявил, что пир удался на славу и доблестная компания заслужила отдых. Выйдя на середину зала, он с каждым участником действа простился любезным рукопожатием.

— Если в течение месяца мы не похороним мерзкого старика, то я сам отправлюсь в могилу! — зло сказал Макрону Калигула, когда они вышли от принцепса. — Я уже лысеть начал.

— Потерпи, Цезарь, уверяю тебя, осталось недолго. А если это пугало не хочет честь знать, мы ему поможем исполнить долг. Я уже кое-что припас на этот случай.

Тут Макрон заметил Харикла, который, расположившись на почтительном расстоянии, знаком показывал, что у него есть новость. Префект небрежно поманил лекаря и, высокомерно став к нему вполоборота, разрешил ему говорить.

— Сегодня мне удалось подступиться к этому чудовищу и проверить пульс. Как знаток могу вам сообщить, что больше двух дней он не протянет, — самодовольно возвестил страж смерти.

— Хвала богам! — в один голос воскликнули Макрон и Калигула, не подозревая, что своею жизнью Тиберий продляет и их существование, защищает их друг от друга.

— И дело не только в пульсе, влажность и холодность руки: все свидетельствует о приближении смерти, — увлеченно продолжил Харикл, но могущественные люди уже отвернулись от него.

На следующий день принцепс не нашел в себе сил для переправы на остров.

— Лукулл обладал отменным вкусом, я хочу погостить здесь еще, — бодро заявил он своей свите, и все изобразили удовлетворение мудростью его решения. Однако в это время Рим уже всполошился, и во все края огромного государства мчались гонцы с вестью о кончине тирана.

Тиберий распростерся на ложе, тяготясь своим высохшим телом, казавшимся как никогда грузным. Он снял с пальца перстень с императорской печатью, долго смотрел на него, размышляя, кому передать этот символ власти: Гаю или Гемеллу. Не найдя решения, Тиберий вернул перстень на прежнее место. Его сознание стало тонуть в бездне, распадаясь на отдельные образы и растворяясь в небытии. Давно он ждал такого светлого, умиротворяющего сна.