Дирк Гузманн: Слон для Карла Великого

Мысли его устремились над морем, над пенными волнами и дальше, над песчаными дюнами пустыни. И вдруг ему показалось, что, приветствуя его, далеко-далеко в темноте засверкали ярко освещенные башни Багдада.

На холмах за городом было поле мертвых. Надгробные камни из базальта, едва выше колена, были разбросаны по нему, словно случайно упавшие с неба. Засохший олеандр вцепился корнями в обожженную солнцем землю. Оливковые деревья с сучковатой корой высасывали последние соки из иссушенной земли. Вокруг их стволов собрались козы, чтобы почесать свои спины о дерево, полакомиться серебристой зеленью листьев и переждать дневную жару в тени крон деревьев, через которые пробивались лучи солнца. Полусонное стадо посматривало на двоих людей, которые в утреннем свете тяжелой поступью проходили мимо них.

Грифо, ругаясь, дергал за веревку, второй конец которой был обвязан вокруг бедер Танкмара. Труп Розвиты лежал на плечах молодого сакса. Когда Танкмар спотыкался, ее лысая голова болталась у его живота. Даже мертвая Розвита внушала ему ужас.

И сам Танкмар был похож на труп. Все его тело болело, кожа была истерзана и местами потрескалась. Накануне вечером Грифо прикончил Розвиту, а затем набросился на него. Когда Танкмар пришел в себя после удара, то обнаружил, что лежит в луже крови и мочи.

Но сильнее, чем боль, его терзала тоска по родине. Сгибаясь под тяжестью мертвой Розвиты, он клялся себе, что сделает все возможное, чтобы вернуться в Маршланд, где вода глубоко вдается в сушу и земля напитана солью океана. И даже пусть он будет последним выжившим из своего племени, ни за что на свете он не будет больше влачить жалкое существование раба ни в этом жарком краю империи франков, ни на Ближнем Востоке, нигде. Он вернется на север, даже если это будет стоить ему жизни.

Грифо остановился. Он набросил веревку на ствол оливкового дерева, так что у его пленника оставалось шагов десять свободного движения, и связал ее концы крепким узлом. На этом участке кладбища хоронили некрещеных. Здесь должен был исчезнуть и труп Розвиты. «Если земля не исторгнет этот ядовитый подарок», – подумал Танкмар. Он с отвращением опустил тело Розвиты на землю.

Грифо, хрюкая, вытащил деревянную полевую фляжку из холщового мешка, откупорил и сделал два больших глотка. Напиток заставил его свинячьи глазки засветиться. Затем он выудил из мешка какую-то миску и бросил к ногам Танкмара.

– Здесь мы и похороним старуху. Вырой яму в земле ее старой миской или используй свои руки – мне все равно. Если попытаешься сбежать, то вскоре снова сможешь отдохнуть возле своей мертвой любовницы. На веки вечные.

Грифо даже икнул от удовольствия и шутки ради пнул ногой козу в бок. Животное возмущенно заблеяло, отпрыгнуло за пределы досягаемости и освободило место в тени кроны дерева. Работорговец опустился на землю и занялся содержимым своей фляжки.

Жажда стала мучить Танкмара, едва он начал работу. Он стоял на коленях на твердой как камень земле и снимал пыль слой за слоем, сдирая ее миской с грунта. Вскоре его окутало желтоватое облако пыли, из-за чего стало невозможно дышать. Грязь, зудящие раны, палящая жара – Танкмару захотелось попасть домой так, как никогда раньше. Он изнемогал от желания услышать громкий шум холодного как лед прибоя, песню осенних штормов и лугов Маршланда, шепот воды в ручьях. Вот тогда он был бы готов к смерти. С мечом и щитом в руках смеяться в лицо врагу – вот такой конец понравился бы ему. Многих мужчин своего селения он видел такими, когда франки ворвались к ним. Но сам он не годился для военной службы.

– Не усни, могильщик! – Грифо лениво бросал в него мелкие камни. Солнце стояло над верхушками холмов, словно спелый фрукт, а могила Розвиты напоминала хищную пасть, жаждущую пищи. Танкмар погрузился в землю уже до бедер. Выточенная из дерева миска уже треснула во многих местах. Снова и снова он скреб ею землю, вырывая оттуда упрямые корни голыми руками. Его мышцы горели. Иглы впивались в его позвоночник. Его внутренности испепеляла жажда.

Порожняя фляга валялась у ног работорговца. От алкоголя на лбу его заблестел пот. Лицо стало красным, когда он злобно заорал на Танкмара:

– Проклятый иуда! Быстрее, я сказал! Поднатужься, иначе я разорву тебя на куски. Ты думаешь, я не знаю, что у тебя на уме? Ну, тут ты ошибаешься! Мы что, должны угробить здесь целый день? Тебе это нравится! В это время мои рабы, запертые в сарае, изнывают от жары, а толпы покупателей ищут в порту своего надежного поставщика. Из-за тебя я потеряю клиентуру. И ты это знаешь.