Отсюда видно, что к письменной речи было отношение особое. Слово и вообще-то в христианской культуре мыслится как посредник между человеком и Богом: еще бы, ведь в Евангелии от Иоанна прямо сказано, что Слово – это Бог!.. А на Русь христианское откровение пришло в форме книжных, письменных текстов. Естественно, что и осмысливался книжный текст как сакральный . И ничего «неважного», мирского, второстепенного писатели в свои тексты не допускали.
И уж конечно, в книжности не допускался вымысел . Это важнейшая особенность, отличавшая книжность русского средневековья от европейской литературы того же времени. В русской книжности существовала своеобразная конвенция достоверности, в рамках которой все, о чем говорится в письменном тексте, заслуживает доверия.
Все было на самом деле: и библейский потоп, и путешествие апостола Андрея по Руси, и чудесное прозрение внезапно ослепшего князя Владимира после его крещения, – а если бы этого не было, то об этом не следовало бы и писать… В европейской же художественной литературе вымысел был ее существеннейшим компонентом.
Ведь по Аристотелю, содержание искусства – это подражание природе в формах вымысла. Это обстоятельство еще раз показывает, насколько далека была русская книжность от художественных задач. Переводные занимательные повести, то и дело возникавшие в русской книжности начиная приблизительно с XV века, трактовались как «баснословные» и потому «неполезные».
Еще одна важная особенность древнерусской книжности – ее анонимный и рукописный характер . В ту эпоху не существовало понятия авторской собственности на текст. Текст мыслился как «ничей», и книжник спокойно переносил его из какого-либо источника в свою рукопись. Переписывание книг было сложным трудом, требовавшим серьезных навыков и подготовки. К тому же и материал, из которого изготовлялись книги, пергамент, был непрост в изготовлении. Поэтому книг было мало, и позволить себе владение ими могли либо самые богатые люди из военно-аристократического сословия, либо церковь, бывшая центром средневековой учености. Именно в церковной среде и совершалось книжное дело: обработка и переписывание текстов…
Мы не случайно говорим: «обработка». Дело в том, что средневековый книжник вовсе не был простым копиистом. Переписчик неизменно выступал одновременно и редактором текста , изменяя его так, как ему казалось правильным. «Незакрепленность авторской собственности на окончательный текст обеспечивала каждого редактора правом на практически бесконтрольное сотворчество. При этом запас средств выражения был задан традицией, а возможности их отбора и сочетания оказывались неограниченными». Естественно, от редакции к редакции содержание текста мало-помалу изменялось: постоянной оставалась наиболее общая сюжетная канва, но способы интерпретации событий и предполагаемые выводы могли оказываться довольно разными.
Поэтому, когда мы имеем дело с памятником древнерусской письменности, следует помнить, что это (за редкими исключениями) не единственная его редакция. Обычная форма бытования текстов в древнерусскую эпоху – в составе сборников. Одно и то же произведение могло в разное время оказаться переписанным в совершенно разных контекстах (такие контексты называются конвой ), и уже в силу этого по-разному восприниматься. Притом редакторская правка почти непременно проводилась переписчиком-составителем нового сборника. И те тексты, которые известны большинству из нас, читателей XXI века, являются результатом скрупулезной работы ученых, восстановивших наиболее общий инвариант произведения.
Все сказанное дало в последнее время исследователям повод говорить об особом способе существования риторической традиции в русской книжности. Преемственность в способах письма и единое смысловое поле, обеспечивающее правильные трактовки, достигались не путем следования неким сформулированным правилам (как в европейской литературе). Таких «писаных законов» для книжника не существовало. Существовал обычай , опиравшийся на хорошее знание и понимание всеми авторитетных текстов христианской культуры, служивших универсальным образцом – парадигмой. «Подражание авторитетным текстам не всегда декларировалось и не всегда осознавалось. Оно было заключено не в теоретических высказываниях, но в писательской практике, в узусе (общепринятое -авт.) средневековой книжности».
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу