Виталий Шурыгин - Жорж Кадудаль. Герои Шуанерии. За Бога и Короля. Выпуск 11

арест священника

К марту 1791 года все старые епископы в департаментах Бретани изгоняются, но население не признает «конституционных священников», они подвергаются насмешкам и оскорблениям, а порою просто прогоняются с прихода, что естественно приводит к новым конфликтам с властью.

А в это время 20 летний Жорж Кадудаль заканчивает учебу в колледже. Он становится не моряком или священником, а скромным помощником нотариуса мэтра Глена в Оре. И все свое время тратит на составление дарственных, купчих, закладных, заверение завещаний, и прочую бумажную работу. Но в те времена, профессия нотариуса была престижной и хорошо оплачиваемой, особенно для выходца из третьего сословия, но отнюдь не для дворянина, отдававшего предпочтение военной или духовной карьере.

Правда есть сведения, что мэтр Глен был связан с «Бретонской ассоциацией» маркиза де Ла Руэри, и соответственно с ней стал связан и юный Кадудаль.

В августе 1791 года, закроется морское отделение колледжа Сент-Ив.

30 сентября заканчивает свою работу Конституционная Ассамблея и 1 октября, начинает свою работу Законодательная Ассамблея. 20 апреля 1792 года, она объявляет войну Австрии, ну а война естественно требует средств и «пушечное мясо», кстати, пять дней спустя, 25 апреля, состоялось первое использование гильотины в Париже.

По все стране идет сбор «волонтеров», 11 июля выпущено воззвание «отечество в опасности», а 22 июля Ассамблея издала декрет о наборе 25 000 волонтеров в департаментах запада.

Бретань возмущена. 15 августа 1792 года в Сент-Уэн-Де-Туа, жители города собрались в церкви, откуда с амвона выступили члены директории дистрикта и командиры национальной гвардии кантона. Людей звали записываться волонтерами в национальную гвардию для защиты «завоеваний революции». Амвон был окружен жандармами. По толпе пошел ропот. Один из ораторов пригрозил тюрьмой и смертью бунтовщикам за срыв «призыва». И тут раздался звонкий голос Жана Шуана.

– Никаких волонтеров! Если нужно будет взять оружие за Короля, мы возьмем его за Него! Мы пойдем, я отвечаю за всех! Но если нужно будет идти защищать то, что вы называете свободой, то идите сражаться за неё сами! Что касается нас, то мы будет сражаться только за Короля, и не за кого кроме Короля!

Толпа повторяла.

– Да, только за Короля, никого кроме Короля!

Национальные гвардейцы, жандармы, члены магистрата, вынуждены были спасться бегством из церкви. Ведь против них собралась толпа из 1200 человек вооруженных палками и косами. В это же день Жан Коттеро призвал сражаться народ против врагов Бога и Короля!

– Через несколько дней вся Бретань возьмет в руки оружие, мы будем первыми! Настанет день, когда мы победим!

Жан Коттеро или Жан Шуан

Подобные процессы проходили и в других городах и селах Бретани, в департаменте Кот-дю-Нор, в Перрос-Гиреке, Сен-Ке, Трегье, Плубаланек, Ла-Рош-Дерьен, Плоэзаль и так далее. Собираются толпы крестьян, что с криками «Да здравствует Король!» выгоняют вербовщиков. Национальные гвардейцы избиваются и разоружаются.

В Ланьоне повстанцы заявили.

– Мы не дадим ни одного солдата Нации! Мы отлично знаем, что сейчас Король сидит в темнице, а не правит страной! Пусть граждане сами идут служить на границу, мы же не граждане, а верноподданные нашего Короля!

22 и 23 августа поднялись приходы возле Каре-Плугер, толпа в 2000 человек вступила в схватку с национальными гвардейцами, есть жертвы с обеих сторон. Напряжение в Бретани все нарастает, 10 сентября 7000 или 8000 крестьян идут на Понтриё, они вступают в противоборство с национальной гвардией, на этот раз победа остается за выучкой и дисциплиной и пушками. В тот же день в Ланьоне 4000 человек требуют разоружения национальной гвардии, освобождения заключенных роялистов и не присягнувших священников. И опять, пушечный огонь обращает крестьян в бегство. На следующий день патриотам приходит помощь из Генгана и Морле, вооруженный отряд окончательно разгоняет крестьян, множество человек убито и арестовано. Национальные гвардейцы давят бунт в Трегье. В Финистере, арестовывается посланник из Парижа, «за подстрекательство к жестокости», циркуляр Марата вызвал там взрыв возмущения.