Александр Золотов: Трон всея Руси

– Что будем делать? – решился Бельский.

– Я попытаюсь убить его словом, если не получиться, задушим.

Богдан потоптался на месте, ему потребовалось время, что бы набраться смелости для страшного деяния.

– Идём, пока за нами не пришла стража, будем медлить, окажемся на веретене.

Царь лежал на подушках. Скрип, открываемой двери, вернул его к реальности. Как показалось Годунову, он даже обрадовался пришедшим боярам.

– Подготовили казнь?

Годунов сделал шаг к постели, его взгляд сверлил самодержца. Грозный заслонился от этого взгляда рукой, визгливо крикнул:

– Отвороти глаза, пёс!

Годунов не обращая внимания на возгласы царя со сталью в голосе бил словами самодержца наотмашь.

– Волхвы настаивают на том, что ты сегодня умрёшь, сегодня, ещё до захода солнца. Так показали звезды, а звездами правит Бог. Твоя смерть – это Божья воля!

Некогда грозный царь на четвереньках стал отползать к углу кровати, он боялся взглянуть на своего слугу. Достигнув стены, царь уселся и замахал руками, будто это могло его защитить от взгляда и слов Годунова.

– Иван Васильевич, страшно умирать? Ты был владыкой над жизнями и смертями своих подданных, теперь ты предстанешь перед Богом, а он вспомнит все твои грехи, спросит за каждую загубленную жизнь!

Годунов навис над телом и жизнью самодержца или над тем, что от него осталось….

– Так умри же!

Иван Васильевич вскрикнул и повалился на постель. Его тело извивалось, он скрипел зубами, несвязно бормотал.

Годунов повернулся к Бельскому и взглядом указал на жалкого, страдающего старика, но Бельский не никак не отреагировал. Тогда Годунов подал ему подушку, подтолкнул его к ещё живому царю.

– Богдан, помоги несчастному.

Бельский опасливо подходил к больному и умирающему человеку, но душить его он не осмеливался.

– Богдан, вспомни, что тебя ждёт костёр.

Богдан ещё раз взглянул на Годунова, а тот подбодрил его:

– Смелее, он хотел и ещё хочет убить тебя.

Иван Грозный попытался ещё может быть последний раз вздохнуть, но подушка,

прижатая Бельским к его лицу, не позволила ему это сделать. Истерзанное жизнью и болезнью тело вздрогнуло, вытянулось и затихло.

– Вот и всё, – Годунов потрепал друга по плечу, – ты спасен, и власть сама идёт в наши руки.

– Какая власть? – не понял Бельский.

– В немецких странах говорят: «Умер король. Да здравствует король!»

– Ты о чём это? – потрясенный убийством царя, Бельский всё ещё не мог понять и принять изменившуюся ситуацию.

Годунов попытался вывести его из шокового состояния.

– Новый самодержец, сын почившего царя Фёдор, который будет венчан на царство, слаб и болен. Ему будет нужна помощь. Ты и я этим и займёмся.

Бельский повёл глазами по образам, тихо проронил:

– Идем, сообщим народу Руси о кончине славного и грозного царя всея Руси Иоанна Васильевича Грозного.

Годунов встряхнул приятеля:

– Смерть царя, некоторое время, необходимо держать в тайне. Народ не должен об этом знать. Если о смерти царя станет известно в городе, народ заволнуется, этим могут воспользоваться наши противники. Надо обо всем поведать, кто за нас и кто против, упредит возможные действия врагов наших, а для этого надо знать, что написано в завещании Ивана.

– Ты во всём прав, Борис, – несмело поддержал мысли друга Бельский. Я только хотел объявить о смерти царя для придворных.

– Успеем надо искать завещание.

Постепенно Бельский приходил в себя, он подошёл к столу, где лежали бумаги царя, отыскал нужный свиток. Некоторое время искал то место завещания, которое определяло дальнейшую судьбу власти и государства Российского. Найдя его, жадно поглощал сточки, и лихорадочно отыскивал собственное имя. Годунов нетерпеливо топтался около него.

– Говори, что написано, говори не томи.

Бельский взглянул на друга и стал говорить:

– Он объявил царевича Федора наследником престола и монархом; избрал совет из пяти человек князя Ивана Петровича Шуйского, Ивана Федоровича Мстиславского, Никиту Романовича Юрьева, тебя и меня. Младенцу Дмитрию с материю назначил в удел город Углич и вверил его воспитание одному мне.

Годунов после недолгих размышлений заметил:

– Хорошо, что мы оба в совете, но плохо то, что мы не во главе списка, а это означает, что Шуйский станет верховодить. Эта старая лиса сделает всё, чтобы мы оказались в опале, или даже в земле. Надо что-то делать, надо опередить Шуйского.