– Вам, сестры, нынче отказано в беседе, приходите на следующей неделе. А ты, молодой человек, чего хочешь?
Арсений уже достал из мешка помятую тетрадку:
– Я попрошу передать записку сестре Марии, она ждет ее.
– Пиши, я потерплю.
«Помните ли вы о флаконе любимых Вами духов, которые я осмелился подарить Вам, а потом Вы вернули их мне как память? Ваш Боня».
Старуха ушла, и скоро в калитке появилась молодая монашка, по самые глаза повязанная черным платком. Арсений метнулся было ей навстречу, но что-то остановило его.
– А почему вы не написали, какие именно были духи? – чужим голосом спросила монашка.
– Это вы должны уточнить, если вы та, за которую себя выдаете.
– Конечно, как могла забыть. Это моя любимая сирень. А вы? Я не помню вас…
Арсений не почувствовал разочарования, он молча поклонился, взял свой мешок и направился к дороге.
Круг замкнулся. Как жить, когда ее нет? Чем питать сердце и радовать душу? Он свернул с дороги в лес, упал на траву и затих. Бессонная ночь, ожидание встречи и горькое разочарование опустошили его физически, он забылся тяжелым сном много пережившего человека. Во сне он видел Лиду и дочку Стану, потом рядом с ними появилась Анастасия, она улыбалась и гладила Стану по головке. Ему сказала: «Не следует обо мне печалиться, мне хорошо тут. Не ищи меня, меня нет там, где ищешь. И девочку эту беру под свой покров».
Арсений проснулся бодрый и сильный, быстро пошел в сторону станции. Сну он не удивился, а обрадовался: ей хорошо, это она сама сказала, и Стану маленькую признала, добрый знак. Значит, и брак с Лидой косвенно благословила. Домой, домой, и к священнику на исповедь, не может человек без веры общаться со святой душой. Только примет ли православная церковь истинного католика? Ну, это пусть батюшка решает, если надо – приму православную веру, измены тут нет.
С этими добрыми мыслями пришел он на железнодорожный вокзал. Двое не очень молодых, но крепких мужчин, одного из которых он видел вчера в той пивнушке, взяли его под руки и повели в сторону. Арсений сопротивлялся, но хватка у ребят была крепкая, они сели в легковую машину и поехали по вечерним улицам города.
– Вы меня арестовали? За что? Я не совершил преступления, я рабочий человек, – вспомнил он, наконец, спасительную линию поведения.
– Сиди спокойно, там разберутся, на кого ты работал, рабочий человек, – посоветовали из темноты слева.
Его со двора ввели в здание с затемненными окнами, провели коридором и открыли высокую двухстворчатую дверь.
– Товарищ следователь, арестованный Чернухин доставлен.
Тот махнул рукой, сопровождение исчезло.
– Ты понимаешь, где находишься?
– Нет, гражданин начальник.
– Это ГПУ, сюда в гости не ходят, мы занимаемся особо опасными государственными преступниками.
Арсений обрадовался:
– Тогда, гражданин следователь, мне бояться нечего, я для государства кроме пользы ничего не делал.
– Это хорошо, расскажи-ка мне, чем ты занимался в последние годы, где жил, что работал.
Арсений решил сказать, как было на самом деле, ведь все равно они узнают, если еще не знают:
– Живу в Ишиме, но пять лет почти работал на лесозаготовках по комсомольскому направлению. И в тайге работал, и на переработке, на распиловке то есть.
– Образование имеешь?
Арсений знал, что покойный брат Лиды окончил три класса.
– В школу ходил, но не очень тянуло.
– Так. А в комсомол когда вступил?
– Когда в депо смазчиком работал. Пришел человек, мы с ребятами написали заявления и получили документ. По тому документу и в тайгу уехал.
Следователь поддакивал и, кажется, мало интересовался тем, что говорил Арсений.
«Или все знает, или это его не интересует, потому что арест связан со встречей в пивной», – подумал он.
– Нескладно у тебя получается. Молодая беременная жена, работа есть, поросеночка держите, живете дружно, и вдруг ты на пять лет скрываешься, именно скрываешься из города. А жена тебя ждет, замуж не выходит, хотя, извини, по нашим данным, выбор у нее был.
Арсений всеми силами старался сохранить самообладание. Он почувствовал, что именно в эту минуту решается его судьба, ошибись он хоть в слове, хоть в интонации – провал. Откроется не только Урманский, с которым, по большому счету, у него общих дел не было, но откроется перемена имени, подмена недорезанного буржуя на пролетарского парня, да не по существу, а только по форме, а это столько вызовет вопросов, что никогда на них не ответить, и ни один следователь не поверит, что он не враг и не подлежит аресту или даже расстрелу.
Читать дальше