Лев Жданов - Том 5. Цесаревич Константин

Оглядев все это при свете утреннего солнца, Жанета вытянулась поудобнее, подложила под голову обнаженные тонкие руки, округленные и красивые, как у Венеры Флорентийской, и стала вспоминать…

Все это было так прекрасно со вчерашнего полудня, что хочется еще раз пережить сполна рой мелькнувших ощущений…

Сборы к венцу… Белый, сияющий, словно к первому причастию, наряд, фата… Темная церковь и огни свечей, лампад… Жуткие, таинственные обряды здесь, потом — в католической каплице…

Мать, отчим, сестры и четверо чужих шаферов поздравляют ее… Бокалы звенят. Впервые при посторонних, при свидетелях она приняла и отдала поцелуй чужому мужчине, теперь — своему мужу…

Потом — наряд невесты снят. Она переоделась в выездное, темное платье, накинула легкую, весеннюю мантилью. В дамской красивой шляпе с веющими перьями спустилась по лестнице под руку со своим мужем.

Вот они мчатся, сидя рядом, в кабриолете. Он сам правит… Лошади мчат таким легким троттом… Копыта звонко отбивают, по шоссе: та-та, та-та, та-та! И со всех сторон, особенно на Краковском предместье, сбегаются люди, поодиночке, группами… Кое-где уже ждут, чернея рядами… Летят кверху шапки, раскрываются темные рты и сквозь топот лошадей, сквозь шелест воздуха, веющего по сторонам, гулко прорезаются клики мужчин, женщин, детей:

— Виват наш князь и его княгиня!.. Hex жие ксенже Константий и Константинова!..

Ее родной народ успел проведать, что полька стала женой повелителя края, русского князя… И все рады, надеждами сияют их лица, весело горят глаза. Матери поднимают маленьких детей и те тоже машут ручонками, долго глядя в след мчащемуся быстро вперед кабриолету.

Вот и Бельведер… Обед вдвоем, прерываемый взрывами жгучей, но сдержанной еще ласки, ввиду присутствия челяди и этого тонкого, бледного, некрасивого мальчика, но доброго и тихого на вид… Тут же и его два наставника: смешной такой француз-эмигрант. Граф старинного рода. А теперь — наемный воспитатель чужого, незаконного ребенка… И другой, Фавицкий… да, так его зовут. Католик, должно быть… Или униат?.. Хорошо говорит по-русски, умеет по-польски. Молодое, довольно приятное, но какое-то странное лицо. Как будто он вечно настороже… Смешной…

Потом обошли весь дом… В нижней зале вся челядь, все домашние явились приветствовать новую княгиню, свою хозяйку.

Перед чаем на часок появились ее родные приветствовать молодую княгиню в ее доме… Уехали…

Был уже совсем вечер. Огни горели во всем доме. А сад глядел в раскрытые окна такой темный, загадочный, пугающий…

Но взгляд мужа был еще темнее, еще больше пугал Жанету.

Он подошел к ней, что-то хотел сказать, уже протянул руки, чтобы обнять ее. Но она поспешно проговорила:

— Пойдем в сад, мой дорогой… На минутку… Видишь, луна показалась. Я ни разу не видала этого сада при луне…

Сдержав невольную досаду, он дал ей руку.

Они сошли с широкой террасы, по извилистым тропинкам покатой луговины спустились к излучистому пруду. Он поперек своей зеркальной поверхности был перепоясан сверкающей полосой лунного света… А стая лебедей, дремлющая на берегу и вспугнутая их появлением, кинулась в воду, разбрасывая снопы сверкающих брызг… В тени вязов и тополей, осеняющих берега, птицы казались комьями снегу… А в полосе луны они отчетливо вырезались, словно вылитые из блестящего серебра… Это было так красиво…

Потом вернулись на террасу. И сразу в нескольких местах, среди кустов сирени и в бузине стали раздаваться соловьиные переговоры, перезвоны, щелканье и трели.

Жанета совсем замерла от наплыва новых, незнакомых ей ощущений. Сидя совсем близко к мужу, она закрыла глаза и, казалось, задремала. Он тоже умолк, перестал даже осыпать ее нежными страстными словами, как делал до этих пор… Соловей за него рокотал, да не один, а несколько, влюбленных, ликующих, полнозвучных.

Склонясь головой на грудь мужа, Жанета грезила… почти не сознавала, как ее подхватили сильные руки и понесли…

И всю ночь продолжалась греза, сменяясь восторгами ласки наяву. Порой она, усталая, засыпала. Муж тоже затихал на время. И тогда в настоящем сне ей виделось все то же: сад, луна, причудливые очертания кустов и деревьев, глядящие в окно… Он, такой нежный и бурный в то же время… Ласки потрясающие, от которых вся она трепетала и горела… Ей снилась греза жизни… А проснувшись, она снова впивалась поцелуями в это бледное сейчас, большое, милое ей лицо… Обнимала своими тонкими руками с какой-то судорожной силой это большое, грузное тело и снова пила восторг и жгучие ласки, которые, казалось, наполняли все ее существо, такие порывистые, даже грубые порой… Но в настоящий миг именно это и нужно было ее существу, так долго ждавшему такой минуты, такой ласки…