Юрий Тубольцев - Катон

Тем временем в Риме узрели болезнь и грохотом судебных процессов попытались заглушить циничный хохот коррупции. Действия против Югурты ужесточились, и он был вынужден в качестве побежденного явиться в Рим для суда. Но тут дела вновь приняли прежний оборот. Попав в знакомую среду олигархии, Югурта ожил и заворочался, как червь в навозе, рассыпая вокруг себя грязь злата и серебра.

Уткнувшись в кучи монет, сенаторы захрюкали во славу нумидийца. Но не все: оставались еще римляне, чьи души питались иною пищей. Они настаивали на осуждении узурпатора и даже разыскали отпрыска нумидийского царского рода, какового противопоставили Югурте в качестве законного монарха Нумидии. Однако, тряхнув рукавами пышных царских одеяний, Югурта сотворил новое чудо, и несчастный отпрыск знатной фамилии был убит пособниками злодея прямо в Риме. Еще один волшебный взмах - снова чарующий звон монет - и Югурта благополучно бежит в Африку.

После этого никакая пропаганда не могла засорить глаза людям. Волна возмущения смыла политических пиявок, пузатеющих на крови простых римлян и нумидийцев, гибнущих в военном фарсе, и во главе африканского корпуса был поставлен полководец, личность которого имела качественно иную в сравнении с предшественниками сущность и измерялась честью, а не деньгами. Югурта был по-настоящему разбит римлянами, однако, проявляя чудовищную изворотливость, долгое время ускользал от погони. Понадобился еще подвиг Луция Корнелия Суллы, чтобы изловить этого сеятеля смуты в Африке и завершить позорный инцидент.

Итак, эта война показала, что в Риме если еще и не все продажно, как счи-тал Югурта, то половина его могущества уже точно превратилась в товар и лишь ожидала себе покупателя.

Однако в Риме в ту эпоху существовали и здоровые силы, стремившиеся возродить устои государства. Основой же Республики всегда являлось крестьянство. Но во время Ганнибалова нашествия десятки тысяч крестьян, составлявших главную силу армии, погибли в битвах, а их хозяйства были уничтожены врагом. Италия опустела, и освободившиеся земли после войны захватили богачи, а для их обработки в соответствии с законом выгоды - высшим законом богачей - стали использоваться рабы. Так Италия лишилась коренного населения и превратилась в клоаку, куда стекались отбросы цивилизации.

Но плантаторам тоже пришлось познать издержки рабовладельческого строя. Крупные скопления рабов приводили и к крупным восстаниям. Рабы не способны были выработать новые принципы организации общества, и их выступления в итоге всегда терпели крах, но им удавалось нагонять страх на любителей дешевой рабочей силы.

Идеи о восстановлении класса крестьянства все настойчивее овладевали сенатом. Еще Сципион Старший предпринимал шаги в этом направлении и во многих областях Италии создавал поселения своих ветеранов. Но его меры оказались недостаточными как по объему, так и по степени защищенности колонистов от алчности олигархов. Через пятьдесят лет в аристократическом кругу друзей Сципиона Младшего была выработана программа реставрации крестьянства. Однако, проанализировав настроение сената, единомышленники Сципиона выяснили, что большинство нобилей готово сколь угодно долго и обильно рассуждать о необходимости действий по спасению Италии, но никак не может пойти на такие действия, поскольку они убавили бы серебряный звон в сундуках богачей. Уже внесенный на рассмотрение в сенат другом Сципиона Гаем Лелием законопроект, был взят им обратно, за что Лелий получил от благодарных олигархов прозвище Мудрого. Не столь "мудр" оказался молодой представитель группировки Сципиона Эмилиана Тиберий Семпроний Гракх, также внук Сципиона Старшего, только не приемный, а родной. Голос долга был в нем громче урчанья чрева, и, став народным трибуном, он "выступил в защиту бедных против богатых" - как квалифицировали его деятельность сами древние историки.

У римлян испокон веков земля находилась в собственности государства и называлась общенародным достоянием, а граждане выступали в роли арендаторов. Постепенно знать наращивала свои участки, а народ - терял. В эпоху господства олигархии, когда уже не надо было делом доказывать право на особую долю общественной собственности, а требовалось лишь платить, этот процесс ускорился. Однако издавна существовал закон, ограничивавший землевладение. Богачи же по своему обыкновению поставили деньги над законом и в упоении купленным могуществом вовсе забыли о том, что земля является достоянием Республики.