Иван Веневцев - Урал – быстра река. Роман

А когда родился первенец, Юля подходила к Мишкиному фото, сравнивала: «Правда, Лёник сейчас как будто не похож на Мишеньку, но он израстётся, похорошеет и будет точь-в-точь такой же. Может, даже и волосики побелеют.

Сейчас Юля была одна. Постель казалась ей ледяной, пугала тишина, сердце глодали то ли тёмное предчувствие, то ли какая-то непонятная страсть. Измучив себя настоящим, она призывала детство: «А что же теперь с Мишенькой? – почти лихорадочно думала она. – Теперь ему лет четырнадцать… А какой же он должен быть лицом в этом возрасте? А я ведь дала клятву увидеться с ним. Правда, тогда был ещё детский рассудок, но клятва остаётся клятвой, её нарушать нельзя… Но сейчас он неинтересен. Увидеть нужно было до десятилетнего возраста или встретиться с ним года через четыре-пять, уже мужчиной»…

Юля рисовала в воображении картины Мишкиного юношества… Ей становилось легче. Она представляла себе, что не всё ещё прелестное погибло, есть где-то существо, при встрече с которым у неё будут отрадные минуты. Но живой ли Мишка? И что с ним станется через пять лет? Юля опять теряет надежды. Ей снова печально, тошно, гадко. Грусть и слёзы копились недаром: ей принесли письмо, написанное незнакомым почерком. Читая сначала, она сразу увидела расплывающийся конец фразы: «Настоящим, штаб Н-ской дивизии сообщает, что ваш муж Николай Васильевич Бродский, командуя эскадроном уланского полка, пал смертью храбрых…»

Разбитая, безутешная, Юля уехала жить к своей тётке в Самару.

Панька шёпотом ругал проснувшегося Мишку. Он на корточках сидел у изголовья друга. Мишка лежал на спине, потягивался и посмеивался.

– Ну, Анютку дак Анютку вёз под пологом, што особенного, так бы и сказал, а то чухнул, да ускакал, и за ногу задел осью, чуть ногу не сломал. Я думал, ты Надёжку вёз, а стал ей говорить, так она и знать ничего не знает… Ну, айда, пойдём скорее.

Мишка умылся. Взял в руки гармошку.

Группа девушек сидела у ворот дома, почти напротив Галиной квартиры. Парни подошли туда, там была и Надёжка.

Из комнаты Галя услышала голоса молодёжи, быстро оделась, вышла ко двору, села на скамейку. Ей хотелось получше рассмотреть Надёжку, о которой рассказывала ей хозяйка. Надёжка, мол, не дурна собой, ну така бойка, така бойка, на одной ноге семь дыр вертит. Ну, солдат, да и всё…

Гале неудержимо захотелось посмотреть эту казачку —«солдата». Интересна ей была и вся молодёжь этих мест. Парней и девушек собралось много. Молодёжь веселилась, удивляя городскую барышню вольными, развязанными взаимоотношениями и жестами.

Сердившаяся Надёжка не выдержала, отозвала Мишку в сторону, попятилась шага на два, взяла руки в бока, часто моргая глазами:

– Да ты што ж, собака, целыми возами зачал баб возить по степям, инды полог чуть-чуть сошпиливашь! Всё говоришь, отец не пускат на улицу, а сам бегаш, как кобель по мясным рядам. Говори, кто лежал под пологом, а то сейчас вот этим камнем ошарашу.

– Если бы я так на тебя рассердился, то ей-богу, не стал бы с тобой разговаривать. Ну что тебе стоит послать меня ко всем анчуткам и гулять вон с Васькой. Он ведь за тобой все сапоги износил, бегает, и парень он хороший, – уговаривал Мишка.

– Да не люблю я Ваську, подь ты с ним к чёрту, – на глазах у Надёжки блестели слёзы.

– Ну, ладно, разбираться будем после, а здесь улица и день, люди видят, над тобой же будут смеяться. Да и зачем ты меня ругаешь? Я ведь тебе не муж, и ты мне не жена и не пристяжная, и ты, и я с кем хочем, с тем и гуляем. А баб, говоришь, возами возил, то никаких баб я не возил, это над тобой Павлушка подсмеялся, а ты поверила, он уж говорил мне об этом. Вот, говорит, я Надёжку разыграл. Эй, Паня, пойди сюда, – закричал он другу, – Вот ты её разыграл, а она меня чуть не избила.

Панька поспешил с выручкой.

– От-та дура, я посмеялся, а ты поверила, зараза. Тьфу, ну хоть ничего им не говори, всё равно придумают.

Успокоенная Надёжка, улыбаясь, побежала к девушкам. Панька и Мишка о чём-то поговорили, рассмеялись и вернулись к молодёжи.

Обрадованная Надёжка не отходила от Мишки, а он жался от неё, чувствуя на себе взгляд Гали. Наконец Мишка предложил пойти всем на другую улицу.

Девушки, а за ними и парни с хохотом ушли за ближайший угол.

Подходило время отъезда Гали домой, в Калугу.

Она знала, что в станице учительствует дама, Анна Григорьевна, на зиму приезжает из Оренбурга, а сейчас проводит каникулярное время дома. Надо найти эту даму и договориться, чтобы та уступила Гале свою работу. Галя оплатит ей жалование за весь год сразу отцовским чеком.