Юрий Широков - Хочу, чтобы меня слышали! Книга 1. Жизнь – это Любовь!

– Ты будешь говорить! Я завтра буду просто читать тебе одну необычную волшебную книгу – сказал Сергеич – а ты постарайся слушать меня очень внимательно, попробуй представить себя там, где тебе очень хочется оказаться и, главное – верь тому, что голос вернется к тебе, и что тебе он, ну, просто очень, очень необходим!

– Как только услышишь призыв – ГОВОРИ! – тебе после этого может вдруг стать не по себе, или страшно, все одно – постарайся сказать громко – да, Господи!

Если запомнил – кивни.

Саша кивнул, и даже для убедительности сделал это почему-то три раза.

– Как интересно – подумал он… – как в сказке, только чуток страшновато, вон и Сергеич сказал, что ему уже сейчас не по себе.

– А если уже сейчас, как в сказке, что будет завтра?

– Как хочется «чудес до небес» прямо сейчас!

Сергеич продолжал что-то говорить, но говорил он уже совсем не так, как недавно. Он смотрел Саше в глаза и как будто читал или «декламирировал», нет, декламировал – такое нелегкое слово Саша выучил в садике перед утренником.

Сашин взгляд снова «зацепился» за картину, прибитую к небу – что-то я притомился немного сегодня, надо немножечко полежать – подумалось ему.

Он прилег на скамейку и возобновил попытки слушать Сергеича внимательно.

Сергеич все декламировал, но слова его разлетались как птицы в разные стороны и никак не хотели присесть рядом.

Небо вдруг стало одновременно голубым и розовым, какие-то всполохи появлялись то в одном, то в другом месте. Потом сполохи стали похожи на картинки из его любимой игрушки – калейдоскопе.

Картинки в калейдоскопе волшебно рождались и никогда не повторялись, если смотреть одним глазом и немного крутить.

Только на небе были не картинки, а огромные картинищи!

Между тем, некоторые слова, а потом целые фразы, перестали попадать в уши. Сосредоточиться и вслушаться в речь Сергеича никак не удавалось, а даже очень наоборот.

Сам Сергеич и черемуховые заросли начали исчезать, медленно растворяться в воздухе, и Сашка тоже почувствовал, что начал растворяться вместе со всеми.

Он растворялся, растворялся, потом перестал растворяться, снова стал самим собой, поднялся к облакам и полетел через огромные калейдоскопные картины.

Летать было приятно, ну о-ч-ч-е-н-ь!

Душа – вот она оказывается где, восторгалась необыкновенным, желанным, нескончаемым свободным полетом. Саша менял высоты, летал то вниз головой, то совсем наоборот, резко взмывал вверх и стремительно падал вниз так, что аж сердчишко подступало к горлышку.

Казалось, что оно сейчас выпорхнет и полетит рядом с ним по велению маленькой восторженной души.

– Как жалко, что мамы нет рядом! Она бы гордилась мной! А детсадовские, особенно старшие, обзавидовались бы! Вот бы так полетать вместе с Лидочкой над детским садиком!!!

Полет длился довольно долго, но вдруг Саша почему-то понял, что летательность подходит к концу, но обидно не было ничуточку.

– Птички летели, летели и прилети! Саше на головочку сели – вспомнилась прибаутка, которую мама говорила ему маленькому, ну совсем-совсем маленькому, он давно уже забыл себя таким или не помнил никогда?

– Ой, а как приятно видеть себя маленьким, даже плакать захотелось.

И Саша всплакнул незаметно, втихушку, правда незаметно от кого? Никого же нет рядом.

Но все-таки, стыдновато как-то было, большой уже нюни распускать.

Он вытер слезы и снова загордился собой, ну, совсем чуток – он теперь умеет летать и может делать это всегда, когда захочет.

Он даже не летчик, он важнее всякого летчика, ему не нужен никакой самолет!

Скорость полета ощутимо замедлялась, Саша плавно покружив под куполом откуда-то возникшего волшебного замка, опустился отдохнуть в оказавшееся, так кстати, удобное мягкое, как пух, кресло.

Душа и сердечко заняли свои места, усталости не было, было ощущение наступления большого праздника, как перед Новым Годом или днем рождения.

Еще хотелось срочно – пресрочно с кем-нибудь поделиться радостью и рассказать о своих новых успехах в пилотировании, нет не в пилотировании, а в летательности, или в летатировании?

– Запутался совсем! Где все? Я, что ли, один здесь совсем? Может полететь обратно?

– Поговори со мной – раздался приятный голос откуда-то сверху, и зазвучала торжественная музыка.

Как в больничной палате из черной тарелки, только в больнице наоборот – сначала гимн, а потом голос, а здесь – сначала голос, а потом музыка.