Владимир Москалев - Два Генриха

– Верно, – хмурясь, кивнул Ноэль, – но не пойму, куда ты клонишь. Знаешь такое, чего не дано знать ни одному смертному, быть может, даже и папе?

– Как раз папа и открыл однажды глаза моей матери на действительное положение вещей. Это был Иоанн Девятнадцатый. В то время, когда повсюду случился голод, он оказался проездом в Регенсбурге и навестил монастырь. С ним был кардинал. Они выразили желание отдохнуть и побеседовать о делах местной епархии и этого монастыря, а также о проблемах, которые вызывал голод. Аббатиса отвела им келью, и они заперлись в ней. И тут ей пришло в голову тайком прислушаться к беседе папы с кардиналом. Вдруг они обнаружили непорядок? Она долго боролась с искушением, ведь монастырским уставом запрещено подслушивать у дверей. Но кто из монахинь посмел бы уличить настоятельницу в нарушении устава, тем более, что доказать это представлялось достаточно сложным? Она просто стояла у дверей в ожидании каких-то новых распоряжений от высоких гостей. Кто стал бы утверждать, что она подслушивала?

Подумав так и убедившись, что в коридоре никого нет, да и не может быть, поскольку монахини собирали яблоки в монастырском саду, мать приникла ухом к двери. Вначале беседа текла о насущных делах, клюнийской реформе и о некоем монахе Дамиани, яром стороннике этой реформы. Потом заговорили о пастве, и наконец папа Иоанн сказал такое, что у моей бедной матери глаза едва не полезли на лоб. Вот что она услышала:

«Как хорошо, что кто-то догадался выдумать Христа, – говорил папа. – Сколько пользы принесла нам эта басня о нем».

«Безусловно. Теперь правим миром мы, а не короли, – ответил кардинал. Потом спросил: – Как же возникла такая басня?»

«Римляне-язычники поклонялись богу солнца Митра, – стал объяснять папа, – отсюда возник митраизм – древнеиранское верование. Культ этого бога и царствовал в древнем Риме до четвертого столетия. Но потом придумали другого бога, наделив его теми же деяниями, коими прославился среди римлян и Митра. Всё точь-в-точь, один в один, авторы Нового Завета не потрудились дать волю воображению и описали Христа таким, каким и был этот Митра. Тот, оказывается, тоже выступал в свое время в роли спасителя и точно так же вознесся на небо, чтобы спуститься на землю в день Страшного суда. Так что никакого Сына Божьего никогда не было».

«И опровергнуть это невозможно, ибо не существует ни одного документа, подтверждающего существование Иисуса как человека», – ответил кардинал.

«Вот именно, – засмеялся папа. – И не Сын Божий создал христианство, а оно само заимствовало образ Спасителя из культов древних языческих богов».

– Представь теперь, брат мой, – продолжала Агнес, – каково было моей матери, аббатисе, услышать такое откровение? Она отшатнулась от двери и хотела уйти, но не могла сделать и шагу. Ее словно парализовало. Религия… христианство… вера в Бога… Какой огромный институт обмана людей, откровенной насмешки над ними, как глупыми овцами!.. Но ее потрясение быстро прошло, да и не очень-то она удивилась, если разобраться, просто не ожидала услышать таких слов не от своего отца, а… от кого же? От самого папы римского, наместника Бога на земле, преемника апостола Петра! Выходит, Ноэль, духовенство прекрасно знает, что дурачит людей, однако это приносит ему доход и позволяет держать в подчинении темные народные массы.

– Возможно ли это опрокинуть, уничтожить, изменить? – промолвил молодой граф. – Что думаешь ты об этом, сестра?

– Никогда, – был ее ответ. – В мире царят волчьи законы, бесправие народа, его унижение. В таком обществе вера неизбежна. Повсюду безработица, вызывающая голод, люди в большинстве своем невежественны – все это и вызывает потребность в религиозном утешении.

– Прав был наш дед, который не верил во всю эту чепуху, откровенно насмехаясь над попами и обличая их пороки, – воскликнул сын Эда. – Он видел корни этого зла и боролся с ним по-своему, но, увы, так и остался в одиночестве. Впрочем, у него был друг, некий монах; тебе, вероятно, известно об этом. Он и стал первым критиковать Священное Писание, находя на каждой странице то призывы к кровосмешению, подлогу и убийству, то нелепости одна чище другой. Например, в Евангелии по Матфею детство Христа прошло в Египте, а по Луке в Иудее. А где он родился? Первый называет Вифлеем, второй – Назарет. Так где же именно? Тот же Матфей в родословной Христа насчитывает сорок два предка, а Лука – пятьдесят шесть. Что за противоречия! Отчего они?