Братья Швальнеры - Спецназ ГРУ против басмачей. X-files - секретные материалы Советской власти

– Да ты чего, я не…

– Думай, что говоришь.

Вернувшись к группе, Савонин скомандовал:

– Значит так. Слушай мою команду. В разведывательных целях приказываю всем рассредоточиться по городу. Проводить ориентирование на местности, вступать в контакты с местным населением по вопросу наведения справок – что за город, где идет война, каково соотношение противоборствующих сторон, какой год…

– Товарищ лейтенант…

– Отставить! Я разговариваю с Фрунзе. Всем прибыть в расположение не позднее 20 часов местного времени. Разойдись.

Отдав команду и убедившись, что бойцы, хоть и с немалым недоумением, но стали все же ее выполнять, он вновь поднялся в кабинет главнокомандующего.

– Разрешите, Михаил Васильевич?

– А, товарищ Савонин, заходите пожалуйста.

– Я по вопросу вступления в РККА. Сами понимаете, бойцов надо убедить. Не приказать, а именно убедить. Решение-то они приняли, да вот потом не пожалели бы. А как мне убедить, когда я и сам толком ничего не знаю…

– Логично. Так что же Вы хотите узнать?

– Как там, в Москве?

Фрунзе улыбнулся

– В Москве как в Москве. Как в столице. Если Вас интересует расстановка сил на фронте, то с уверенностью могу сказать – кое-где вооруженные столкновения еще продолжаются, но в целом перевес на нашей стороне. Можно сказать, исход Гражданской войны предрешен.

– И Вы считаете, что власть большевиков – это всерьез и надолго?

– Товарищ Савонин, если бы с Вами были в Москве, Вас давно препроводили бы под белы рученьки прямиком к товарищу Дзержинскому за такие слова…

– К Феликсу?

– Эдмундовичу. Поймите простую вещь – это власть народа, власть рабочих и крестьян. Тот самый идеал, о котором писали Маркс и Энгельс, Герцен и Чернышевский, Плеханов и Ленин, наконец. Народ веками ждал этой демократии – и получил ее наконец. Как думаете, захочет он ее отдать? Сами знаете, власть если берут, то уже не отдают.

– Это верно, вот только приведет ли народ самого себя к светлому будущему?

– А кто же, как на сам народ может еще разрешить его судьбу? Царь? Бог? Помещик? Увольте.

– Хватит ли опыта? Ума? Терпения?

Фрунзе задумался. Савонин задавал ему вопросы откровенно – с первой минуты знакомства военачальник показался ему именно таким, каким его изображали во всех учебниках: рассудительным, взвешенным, спокойным. Таким он и был – один из немногих порядочных и здравомыслящих людей в верхушке большевистской власти. Потому, видимо, надолго его и не хватило.

– Слишком сложные вопросы Вы задаете, товарищ Савонин. Ответить на них может, пожалуй, только время. А время делаем мы. Вы-то сами как хотите? Хотите для себя будущего, где только от Вашей воли и Вашего решения все зависит?

– Конечно, – улыбнулся Валерий.

Выводы, к которым он пришел по итогам общения с Фрунзе, были неутешительными – он был либо великим актером, просто Станиславским – но кому нужно устраивать все это представление в песках Узбекистана? – или они на самом деле оказались в 1920 году. И хотя поверить в это было практически невозможно, с этим, по всей видимости, предстояло смириться. И ладно бы смириться самому – надо было еще уговорить товарищей принять это за данность.

Несколько комнат на первом этаже дома беглого эмира были соединены в одну и там были установлены полати – сделано нечто вроде импровизированной казармы, опустошенной по случаю прибытия группы Савонина. Валерий прилег на жесткую лежанку с мыслями о том, какие слова лучше подобрать, чтобы объяснить ребятам все происходящее (чего он и сам до конца не понимал). Ответа на этот вопрос он не нашел – усталость сморила его, предательски толкнув в объятия Морфея.

Бойцы группы Савонина вернулись в расположение поздно – командир уже спал, – а потому доложить о неутешительных итогах прогулки в город не успели. Хотя ему, наверное, их доклад был уже и не нужен; он и так понимал действительное положение вещей. Утром, проснувшись по просьбе адъютанта Фрунзе, который ждал его для выезда в Бухару на переговоры с эмиром, Савонин не стал будить бойцов – если все так, как он думал, им еще понадобятся силы. Пусть отдыхают, решил он, и вышел к арыку.

Вдвоем с командующим Туркестанским фронтом они вскочили на коней и двинулись в сопровождении небольшого отряда охраны в сторону Бухары. Солнце вставало и начинало палить. Температуры здесь в это время года достигали 60 градусов по Цельсию. Учитывая ограниченность в водоснабжении такая температура делала любые процессы жизнедеятельности – включая боевые операции – очень проблемными.