Ян Валетов - 1917, или Дни отчаяния

– Вы обещаете прийти?

– Я обещаю подумать.

У нее красивый голос. Низкий, волнующий, начисто лишенный визгливых ноток.

– Уверен, что вы решите все в мою пользу! Так что? Завтра? В семь вечера? Здесь?

Она пожимает плечами.

– Возможно.

– И кого я буду ожидать? – спрашивает Мишель. – Как ваше имя?

– Я назовусь, если решу прийти, – отвечает она. – А если не решу, то лучше вам и не знать…

Час спустя. Париж. Угол бульвара Капуцинов и площади Оперы

Карнавал заканчивается. Все тротуары в лепестках, растоптанных цветах, конфетти и серпантине. На город спускается ночь, но спать никто не собирается. Горят огни, из кафешантанов, что в изобилии открыты на Бульварах, доносятся музыка, смех, громкие голоса, чье-то пение…

От ресторана отъезжает авто Мишеля.

С переднего сиденья машет рукой Пелагея, сестры Наденька и Елизавета сидят на заднем, Михаил за рулем.

Александр Николович и Елизавета Владимировна едут в салоне своего «Кадиллака», за рулем – шофер.

Час спустя. Париж. Угол бульвара Капуцинов и площади Оперы

Лимузин трогается с места и едет в сторону Вандомской площади.

– Поговорил бы ты с ней, – говорит Елизавета Владимировна чуть погодя. – Все-таки шурин, как-никак! Может, одумается? Ведь девку жалко. Пропадает! Хорошая же девка, Пелагея…

– Бесполезно, – басит Александр Николович. – Ты же знаешь, она никого не слушает. Ваню покойного не слушала, он ей слова поперек не мог сказать, и меня не станет. Мы – Терещенки – происхождения простого: из казаков и мещан. А Лизавета Михайловна дворянских кровей. Мезальянс вышел! Вот теперь Лизавета и полагает, что жених ее дочки должен быть не меньше чем князем. А еще лучше – великим князем. А на всех невест великих князей не напасешься…

– Пелагее уже 23… Хоть сейчас не говорят «старая дева», но… Сам знаешь.

– Знаю. Но приданое у нее изрядное, вопрос решится – так или иначе… Вернее, рано или поздно.

– И тебе, Саша, ее ничуть не жаль?

Александр Николович вздыхает.

– Жаль, Лизонька, жаль. Но не будет пользы от моих вмешательств. И ты это знаешь, и я это знаю… Не хочу я со свояченицей отношения портить. Я – управитель общего дела, а в семью Ванину, светлая ему память, лезть права не имею. Семья – не завод и не мельница, не рудник какой, а дело сугубо личное. Хочешь, я с Варварой поговорю, душа моя? Может, она на разговор сподобится?

– С Варварой я и сама поговорить могу. Толку— то? Вот будет конфуз, если Миша приведет в дом эту белошвейку…

– Ну, это вряд ли, – возражает Александр Николович. – А если и так… Не будет дела. Не допустит этого Лизавета Михайловна. Никогда не допустит.

Вилла «Марипоза», комнаты Елизаветы Михайловны

– Я не хочу даже слышать о ней!

Елизавета Михайловна раздражена. Глаза нехорошо сверкают, рот поджат, голос срывается на высокие ноты.

– Я терплю твои выходки, твои вечеринки с хористками, твое пьянство, проходной двор в твоей постели и то, как ты соришь деньгами, но, ради Бога, не приводи к нам в дом неизвестно кого!

Михаил стоит перед матерью, как нашкодивший гимназист перед школьным надзирателем.

– Мама! Она не неизвестно кто! Маргарит – женщина, которую я люблю.

– Твоя Маргарит! Она кто? Кто она такая, чтобы стать женой моего сына? Чтобы войти к нам в дом? Скажи мне, Мишель?

– Да какая мне разница?! – он едва не переходит на крик. – Мама, открою тебе тайну: не все в этой жизни женятся на графинях!

– Не все получают в наследство то, что получил ты! Имей уважение к отцу! К деду!

– Причем тут отец и дед!? Ты вышла за муж за моего отца, хотя он не был дворянином!

– Твой отец…

– Что «твой отец»?

– Не сравнивай твоего отца с этой цветочницей!

– Она не цветочница! И не белошвейка!

– Да? А ты не задумывался, чем она зарабатывает себе на жизнь? Может, назвать еще несколько профессий?

– Мама!

– Не вынуждай меня повторять…

– Я совершеннолетний взрослый человек, мама! Я волен жениться на ком хочу!

– Попробуй… – говорит Елизавета Михайловна угрожающе. – Ты, конечно, официальный наследник, но прекрасно знаешь, что каждая копейка, которую ты тратишь лично на себя, должна быть согласована с Фондом Терещенко. А фондом управляю я. Единолично. Попробуй жениться на этой девке без моего благословения – и посмотришь, что будет!

– Зачем ты оскорбляешь Маргарит, мама?

– А как мне назвать женщину, которая живет с моим сыном без венчания? Целомудренной?